Дети сумерек
Шрифт:
— Но не вредно ли для здоровья употребление таких продуктов?
Директор соевого завода надул щёки и стал похож на шарообразную колючую рыбу.
— Что такое «вредно»? Например, наше «Солнышко» выполняет массу гигиенических требований, сдаёт десятки тестов и анализов, не считая отчётов собственной лаборатории. Так что о вреде для людей не может идти и речи. Это даже смешно! Мы работаем, словно стерильный фармацевтический завод, в то время как на тех же бойнях процветают вопиющие нарушения…
«Он искренне верит в то, что говорит, — отметила для себя Рокси. — Неплохой человек, возможно, даже честный предприниматель, насколько среди них вообще можно оставаться честным… Он искренне верит, что если в пробе
— Давайте прекратим «охоту на ведьм», — добродушно бубнил шарообразный директор. — Неужели не ясно, что идёт борьба экономических интересов, а в ней все средства хороши? Не постесняюсь здесь привести аналогию с бунтами ткачей. Работники крушили машины, потому что машины лишали их работы и средств на пропитание. Но машинная цивилизация победила, этот процесс детерминирован ходом развития. То же самое и с прорывом в области биотехнологий… Если генетические манипуляции ведутся под контролем официальных органов и разрешение получено от государства, то такие продукты безопасны! Иначе, какой смысл ссылаться постоянно на власть и органы контроля? Ещё раз повторяю: мы честно и открыто работаем на рынке уже девять лет, и ни одного нарекания…
«Честный и открытый идиот, — подвела итог Рокси. — Как же поступить? Так ведь можно довести себя до смирительной рубашки… Может быть, мама права? Надо взять отпуск и улететь на пару недель, и гори оно всё…»
— Итак, мнения обозначились чётко, — затараторил ведущий, торопясь вклиниться, пока дискуссия не слишком отклонилась от обозначенных у него в шпаргалке тезисов. — Наш уважаемый оппонент уверен, что эксперименты с генами несут процветание. Давайте подумаем. Ведь, внося изменения в генный код растения или животного, учёные просто повторяют работу природы. Абсолютно все живые организмы от бактерии до человека — это результат мутаций и естественного отбора. Например, среди десятков детёнышей крысы, или среди сотен одинаковых семян непременно появятся такие, которые будут отличаться от предыдущего поколения. Что же это, как не генетическая модификация? Эти скромные изменения создают более приспособленное потомство, и так вплоть до нового вида.
«Мы тут рассуждаем, а половина моих соседей сбежали. Простые люди проще чувствуют беду, как лемминги!» — Рокси попыталась придать лицу заинтересованное выражение.
— Совершенно верно, — величественно помахал холёной рукой профессор. — Но разница в том, что природе для образования новых видов нужны тысячи и миллионы лет, а мы воспроизводим нужные сдвиги за пятилетку!
— Как насчёт случайных ошибок? — стараясь сдержать ехидство, осведомилась Рокси. — У природы уходят те же тысячи лет на отторжение тупиковых ветвей эволюции. Вы полагаете, что разглядите ошибки за пятилетку?
Ведущий едва уловимо скривился, но политически грамотный профессор умел изгибать хребет и в несравненно более сложных ситуациях.
— Давайте посмотрим с точки зрения человечества в целом, — задушевно начал он. — Бог или природа, кому как удобнее, сформулировали нам задачу, и мы ей невольно следуем. На протяжении своей жизни человек непрерывно изменяет ткани своего организма. Это незаметно, но это так! Мы изменяемся, подыскивая чуть более совершенное строение организма, чуть более приспособленное к окружающей среде, чем это имело место у наших предшественников…
— Этот процесс называется — естественный отбор! — как первоклассник за учителем, закончил ведущий.
Профессор выпрямился с генеральским жестом как будто только что было озвучено главное доказательство и дальнейшие переговоры теряли смысл.
И вдруг в паузе поднял руку человек из зала. Ведущий рванул к нему по рядам, как медсестра на поле боя к раненому командиру.
— В таком случае, как насчёт старения? — лихо свернул с торной тропы
Но у очкастого профессора на любой выпад имелся арсенал средств. Рокси не без зависти подумала, что столь красиво говорить не умеет и вряд ли в ближайшее время научится. Она заставляла себя сосредоточиться на происходящем в студии, но в голову упрямо врывались воспоминания об утренних событиях. И даже не сами бедняжки, размазанные по крыльцу, а шепоты коллег.
Шепоты. Шепоты. Пока она ехала на телестудию, люди вокруг тоже шептались. Как будто нельзя говорить громко, как будто в городе ввели цензуру на приватные разговоры в транспорте. Вокруг что-то происходило, а у неё, занятой проблемами с Гризли и надвигающейся конференцией, не оставалось времени остановиться, присесть в кафе и послушать город. Город шептал, город бурлил, город затаился.
— Старение? — потёр руки профессор, не забыв оправить галстук и манжеты. — О, это тема для серьёзного отдельного разговора, но вплотную касается и нашей сегодняшней беседы. Что происходит, когда растёт отдельный организм? Как ученик в школе, он только повторяет путь, пройденный предыдущими поколениями. Организм использует чужие накопленные знания, затем участвует в совершенствовании собственной структуры, затем приходит старость…
— Вот именно! — подхватила Рокси, разглядев внезапно путь активного противодействия рассевшейся рядом косности. — Изменяется организм, ищет новое, изменяется структура молекул и не подчиняется прежней генетической программе. В период старения организм бросается в поиск неизвестного. Как следствие, неизбежны ошибки, которые игнорируют генетическую программу, заложенную родителями, в результате — болезни и смерть.
— Вы сказали «бросается в неизвестное в период старения»? — оживился оппонент. — Но детей-то рожают молодые! Как же ошибки передаются детям, если у молодых ещё крепкая… эээ… база?
Рокси набрала побольше воздуху, уже зная, что вступает на зыбкую почву гипотез и предположений и что критика не замедлит посыпаться на неё с обеих сторон. Но недоказанное и сомнительное, как Рокси чувствовала с первого года учёбы в университете, это и есть самая крепкая основа для настоящего учёного, а для дрейфующих пузырей вроде её сегодняшних оппонентов — это, безусловно, лишний повод позубоскалить и привлечь к себе внимание. Легче всего критиковать и подзуживать со стороны. Интересно, как вытянутся их лощёные физиономии спустя неделю, когда на конференции она покажет всему миру и бабочек, и мышей, и растительные формы…
— Мы кушаем органику, то есть молекулы, созданные предшествующими организмами, — Рокси старалась максимально упростить речь, чтобы её хотя бы частично поняли жующие граждане на трибунах студии. Зелёные огоньки на камерах и софиты мешали ей разглядеть глаза людей. Где-то там, среди «группы поддержки», прятался тот, который задал вопрос, которому действительно стало интересно. — Мы развиваемся, меняемся с каждым последующим поколением, потому что впитываем опыт череды предшественников, давно покинувших этот мир. Не опыт бытовой или культурный, хотя учёным соответствующих направлений наверняка есть о чём подумать. Мы говорим сейчас об опыте биологического выживания. Мы отличаемся от предыдущих поколений не только благодаря родителям. Многие недоступные приборам изменения в тканях передались через пищу. В дальнейшем, прекратив существование на планете, мы оставим потомкам в почве уже наши молекулы, получившие новое развитие. Таким образом, будет вполне справедливо воспринимать жизнь как замкнутый пищевой цикл. Соответственно, если на каком-то этапе в пищевую цепочку человека начинают попадать модифицированные продукты, то что-то передастся, через плоды, через злаки, нашим внукам…