Дети Вечного Жида

Адлер Элкан Натан

Тот же день принес мне другие проблемы. В Бордо мсье Авраам Градис спросил меня, может ли мужчина отказаться от своей жены против ее воли. Я ответил, что это запрещено, и он попросил меня заверить это письменно. Чтобы не отказывать, я написал, что запрещено отказываться от первой жены, если она добродетельна, безвинна и у мужчины есть от нее дети. Дело оказалось в том, что Самуил Пейзотто предстал перед судом, желая отказаться от своей жены, но она не дает ему развода. Его адвокат

составил записку, в которой особое внимание было уделено моему мнению. В ней он написал: «Этот человек – посланец, в задачу которого входит собирать деньги для бедных из Святой земли. Его послали сюда потому, что он честен, а не потому, что учен. То, что он написал в своей записке, было сделано либо за деньги, либо по незнанию законов. В том, что он утверждает, не содержится ссылки на какой-либо авторитет. Запрета на развод нет даже в Талмуде. В Хагаде сказано просто, что «алтарь плачет по тому, кто отказывается от своей первой жены», но законы не берутся из Хагады». Описав все это очень пространно, он отпечатал свою записку и распространил среди всех членов «парламента». Все было сделано по совету Лифмана Калмера [«Барона Пиквиньи, господина Амьена», который «проповедует» в церкви, куда он входит, встает на колени и заседает в совете]. Вместе с ними действует ребе города Бордо; так получилось слово ПоКеР (злодей), составленное из первых букв имен Пейзотто, Калмера, ребе. Я был чрезвычайно расстроен тем, что такие вещи были написаны и напечатаны, ведь они дойдут до Амстердама, Бордо и Лондона, из первых букв которых составилось слово АбеЛ (оплакивание). Даст Бог, это станет искуплением моих грехов, и злые люди перестанут меня мучить!

В пятницу я был совсем разбит. Я хотел выехать в воскресенье утром, и Хананель де Мильхо уже несколько раз сходил к дилижансу, который отбывал в Лион, чтобы договориться о цене на багаж. Он сказал, что вопрос будет решен только к пятнице. Но он не пошевелился вовремя: пошел в пятницу после четырех пополудни, и мест уже не было. А ведь у меня уже было все упаковано и подготовлено к отъезду, и я рассчитывал, что проведу ночь с пятницы на субботу в дилижансе. Я написал письма об этих событиях моему дорогому сыну Рафаэлю в Амстердам. Я был очень расстроен.

Накануне Шаббата я отобедал с преданным мсье Давидом Наке. Мне оказали большие почести, но я был огорчен и расстроен, поскольку Мордехай Вентюр принес в синагогу пасквиль Пейзотто и прочитал нескольким лицам то, что было написано обо мне. Правда, он хотел не унизить меня, а просто показать, что за человек Пейзотто, но мне было стыдно, и я спросил себя, размышляя о своих грехах: «Что я такого сделал, чтобы получить подобное наказание?» К тому же я страдал от недостатка

сна, потому что провел целую ночь с четверга на пятницу, переписывая заметки р. Исайи.

В утро еврейской субботы пришел Израэль Берналь. Его речь была полна похвал, а язык источал лживые комплименты. Вечером пришел его компаньон Израэль Видал, который оставил жену в Авиньоне. У него была служанка ашкенази по имени Сара, на которой он неожиданно женился, отослав двоих детей 6 и 4 лет от роду. Говорят, что он отдал их в приют «Найденыши», а потом забрал назад. Он тоже расхваливал себя, заявляя, что он очень могущественный человек и пользуется покровительством многих аристократов: всего лишь наглая гордыня.

Воскресенье в Пинхасе. Когда Шаббат закончился, явился Аарон Роже и принялся рассказывать истории о грехах и пакостях Парижа, города, ставшего жертвой самых безобразных оргий. Особо он упомянул о своих собственных многочисленных прегрешениях, и поведал такие истории о своих и чужих похождениях, что у тех, кто их слушает, краснеют уши. Я сильно расстроился, узнав, что израилиты плещутся в грязи вместе с христианами. Да пробудит в них Господь в своей милости желание раскаяться и вновь стать праведниками, и пусть наша душа будет свободной от грехов во имя Его! Аминь!

В тот день я сильно страдал из-за поста, поскольку было очень жарко.

В воскресенье вечером мы отправились к владельцу дилижанса и договорились с ним о месте, куда мы сложим багаж.

Вечером, накануне четверга, мы переселились в гостиницу, расположенную по соседству с «бюро» «дилижансов», поскольку наш дилижанс отправлялся рано утром. Нас сопровождали мсье Давид Наке, мсье Сильвейра и несколько молодых людей. По прибытии в гостиницу мы принялись искать две пары «сапог», которые я когда-то передал Аврааму и которые он забыл, когда мы высаживались из экипажа, привезшего нас сюда. Пока мы разговаривали, Авраам ушел. Я сразу же обнаружил это и пошел искать его, но не нашел. Это было глупо с его стороны, поскольку мы уезжали рано утром. Была уже полночь, и он вполне мог заблудиться в таком большом городе, как Париж. Его уход сильно встревожил меня. Месье Видал и его сын (уже упомянутый Хананель) остались ночевать в гостинице, чтобы утром проводить нас. Да вознаградит их Господь! Мы выехали с наступлением дня. Всю эту неделю я очень страдал от неудобства, поскольку в дилижансе было всего десять мест и нам было очень тесно, а жара стояла просто собачья. В полдень мы пообедали в городе Шейли. Конечно, французы очень жизнерадостны и вежливы, и они обращались с нами сердечно и с уважением. Благодарю Господа, да будет Он вечно благословен!