Дети времени

Чайковски Адриан

– А вот это был выстрел, – мрачно подтвердила Лейн. – Ублюдок просто распылил дрона на атомы.

Грязно ругаясь, Карст вводил инструкции своему последнему устройству, направляя его к планете по спирали и стараясь, чтобы между дроном и спутником находилась линия горизонта.

– Это оружие опасно для «Гильгамеша»? – спросил Гюин – и в помещении наступила тишина.

– Наверное, да. – Вайтес говорила неестественно спокойно. – Однако если учесть, какой объем энергии мы только что наблюдали, способность спутника его мобилизовать может быть ограниченной.

– Второй

раз в нас стрелять ему не понадобится, – мрачно бросила Лейн. – Мы не сможем сойти с этого курса хоть сколько-то заметно. Мы уже тормозим на пределе допустимого: у нас слишком большая инерция. Мы планировали выйти на орбиту.

– Он говорит, чтобы мы улетали, иначе он нас уничтожит, – монотонно проговорил Холстен.

По мере того, как компьютеры «Гильгамеша» адаптировались, доступная пониманию запись сигнала приходила все быстрее, да и сам он заметил, что читает воспроизведение древнего шрифта почти бегло. Не дожидаясь приказа Гюина, он уже составлял ответ: «Путешественники в беде. Не начинайте враждебных действий. Гражданскому транспортному кораблю требуется помощь». Пока он его отправлял, Лейн критически смотрела ему через плечо.

– Он изменяет свое положение.

Это от научной группы.

– Нацеливается на нас, – заключил Гюин.

– Это неточное сравнение, но…

«Но – да», – по мнению всех присутствующих.

Холстен чувствовал, как у него отчаянно колотится сердце. «Путешественники в беде. Не начинайте враждебных действий. Гражданскому транспортному кораблю требуется помощь». Но сообщение не доходило.

Гюин открыл рот, чтобы отдать какой-то отчаянный приказ, но Лейн выпалила:

– Отправь ему его собственный сигнал бедствия, мать твою!

Холстен на секунду выпучился на нее, а потом издал вопль, полный каких-то невыразимых чувств – торжества, смешанного с досадой на то, что сам до этого не дошел. Спустя несколько мгновений это было сделано.

Следующие несколько мучительных минут они ждали реакции спутника, не зная, успели ли вовремя. Пока Холстен возвращал спутнику его собственный сигнал бедствия, выстрел уже мог лететь к ним через пространство – так быстро, что они даже не заметят его, пока он не попадет в цель.

Наконец Холстен облегченно осел у себя в кресле. Остальные столпились вокруг него, уставившись в его экран, но никто из присутствующих не имел классического образования, чтобы перевести ответ, пока он не прервет их тревожного ожидания.

– «Ожидайте дальнейших сообщений», – сообщил он им. – Или что-то в этом духе. Кажется… надеюсь… он собирается разбудить нечто более сложное.

У него за спиной негромко переговаривались, а он отсчитывал минуты до нового сообщения. Когда экран мгновенно заполнился символами, он на секунду возликовал, а потом раздраженно зашипел.

– Это какая-то тарабарщина. Просто сплошная чушь. С чего он?..

– Погоди, погоди! – оборвала его Лейн. – Это просто другой сигнал, вот и все. «Гильгамеш» сопоставил код с чем-то у тебя в архивах, старина. Это… Ха! Это аудио. Это речь.

Все снова замолчали. Холстен обвел взглядом тесное помещение,

заполненное лысыми мужчинами и женщинами: все они выглядели далеко не здоровыми, их всех еще трясло от постэффектов невероятно долгого стазиса, им всем не удавалось справиться с новостями и эмоциональной травмой, вызванной текущей ситуацией. «Честно, даже не знаю, кто из них хотя бы продолжает следить за происходящим».

– Возможно, это по-прежнему автоматизированный… – начал было он, но замолчал, не находя в себе сил даже продолжить дискуссию.

– Так. «Гильгамеш» сделал все возможное для дешифровки на основе фрагментов из архива, – доложила Лейн. – Все хотят это услышать?

– Да, – принял решение Гюин.

То, что донеслось до них из корабельных динамиков, было отвратительно: искаженная, полная помех мешанина, в которой еле угадывался женский голос. Из шумов вырывались только отдельные слова – слова на языке, который мог понять один только Холстен. Холстен наблюдал за лицом командира, потому что он-то прекрасно знал, что они получали, – и поймал мимолетную гримасу ярости, с которой Гюин быстро справился. «Ох, это нехорошо».

– Мейсон, переводи.

– Дай мне время. И если это можно немного почистить, Лейн?..

– Уже пытаюсь, – проворчала она.

У них за спиной осторожно начали строить предположения остальные. Что именно говорило? Было ли это просто автоматизированное послание, или… Вайтес размышляла насчет якобы существовавших в Старой Империи разумных машин: не просто сложных автономных устройств вроде «Гильгамеша», а таких, которые способны были думать и взаимодействовать, словно люди. Или даже лучше, чем люди.

Холстен сгорбился над своим пультом, надев наушники, слушая постепенно улучшающиеся варианты, которые вычищала для него Лейн. Сначала ему удавалось разобрать только отдельные слова, замедляя передачу так, чтобы можно было сосредоточиться на маленьких отрывках, и при этом стараясь привыкнуть к совершенно неожиданной интонации и строю речи. К тому же тут было немало помех: странное, непоследовательное усиление и затухание шумов, которое вмешивалось в само послание.

– Я ввел дрон в атмосферу, – неожиданно объявил Карст. О нем уже почти забыли, а он тем временем управлял своим единственным уцелевшим дистанционником, не зная, пройдет ли очередное исправление траектории вовремя, не допустив его разрушения. Убедившись, что добился внимания большинства присутствующих, он добавил: – Кто хочет посмотреть на наш новый дом?

Изображения с дрона были зернистыми и искаженными: сделанные с огромной высоты съемки мира настолько зеленого, что один из ученых даже спросил, не подкрашена ли картинка.

– Вы видите именно то, что видит дрон, – заверил их Карст.

– Какая красота! – сказал кто-то.

Большинство просто молча смотрели. Это было за пределами их опыта и их ожиданий. Земля, которую они помнили, выглядела совсем не так. Подобные растительные взрывы были подавлены еще в доледниковые годы и после токсичного таяния не возобновились. Они прилетели с планеты, которая была неизмеримо беднее этой.