Дети Зазеркалья
Шрифт:
— Я понимаю, Марта. Только я не могу относится к этому профессионально. Я сам виноват. Я ведь сразу привязался к ней. Никогда не вкладывал в отношение к пациентам ничего личного, кроме желания помочь, а тут… — он тяжело вздыхает и машет рукой.
— А тут ты влюбился, — шепчу я так тихо, что Шарль и Паша меня не слышат. Питер вздрагивает и на мгновение теснее прижимает меня к себе.
— Она еще не знает, что Марк женат, — бормочет он.
Не знает. Она вообще его пока не видела. Я самым бесцеремонным образом выперла вождя из Библиотеки, пообещав вообще не вернуть ему Шету, если помешает ее реабилитации. Хватит мне здесь и двух кентавров! Одно утешает: Гордон, кажется, проникся к Хандарифу доверием. Если учесть,
— Знате, Шарль, давайте-ка… — я не успеваю озвучить до конца свое прдложение нарисовать его. Библиотека требовательно лупит меня по всем пяти чувствам. Что-то случилось, что-то плохое. — В зимний сад! Быстрее! — кричу я.
И, прежде чем успеваю сорваться на бег, Питер закидывает меня к себе на спину и галопом несется по коридорам.
В сумрачной аллее отчетливо виден силуэт Анкитиля, закрывающего собой эльфийского владыку от протянутой вперед руки советника. Второй рукой Эстранель прижимает к себе Чиколиату, мешая Лангариону прицелиться в него из лука.
— Марта, скажи ему! — едва завидев нас с Питером, вопит призрак.
С противоположной стороны из-за поворота аллеи вбегают Вел и Макс, но слова уже рвутся у меня с губ.
— Лан, все в порядке, стреляйте, убейте обоих! — кричу я.
Владыка понимает меня без объяснений. Но не понимает Вел. Глаза его наполняются таким ужасом, что мне становится больно дышать. Тренькает титива, коротко взвизгивает стрела, свободно пролетая сквозь астральную проекцию Ана, а потом пронзая сразу два тела.
— Не-е-ет! — крик Велкалиона рвет мне душу.
В нем нет магии, лишь неверие и отчаянье. Я только что у него на глазах отдала приказ убить его мать. Он никогда мне этого не простит.
Продолжая кричать, ушастик бросается вперед и падает на колени перед прошитыми одной стрелой Эстранелем и Чиколиатой. Эльфийка еще успевает коснуться щеки сына кончиками пальцев, а потом глаза ее закатываются. Я тянусь, чтобы дотронуться до плеча Вела, но он резко дергается в сторону. Тело Чиколиаты начинает медленно таять. Я роняю руку. Это конец.
— Пойди, встреть ее в вернисаже, — говорю я, сама не узнавая своего голоса — ровного, мертвого — а потом делаю шаг к Лангариону. — Вы в порядке, владыка?
— Кажется, я уже давно не был настолько в порядке, Смотрительница, — слабо улыбается он. — Удивляюсь, как вы терпели меня прежнего. Я в неоплатном долгу перед вами.
— Благодарите Библиотеку, — качаю я головой, успокаиваясь от его покаянного тона. — Это она распознала отражателя и послала к вам на помощь Анкитиля.
— Но досталось-то больше всех вам, — вздыхает Лан. — Что я могу сделать для вас, Марта? Чем загладить свою вину?
— Ну, мне хватит вашего обещания, что впредь вы не станете пытаться вернуть меня в Сентанен ни хитростью, ни обманом, ни силой. Мне чертовски не нравится чувствовать себя заложницей в собственном доме.
— Слово влдыки! — торжественно произносит Лангарион и перстень с печаткой вспыхивает у него на руке.
— Благодарю! — я искренне тронута таким широким жестом.
Эльф передергивается.
— В зеркало посмотреть стыдно будет! — цедит он. — Опуститься до того,
— Я вас не виню, — улыбаюсь я.
На какое-то мгновение мне становится тепло от общения с ним. Даже мелькает легкое сожаление, что когда-то я отвергла его ухаживания. Почему бы и не пожалеть об этом сейчас?
Легкий хлопок заставляет нас обоих вздрогнуть и обернуться. На месте призрака стоит совершенно осязамый Анкитиль и глупо озирается по сторонам. Потом до него доходит, что произошло.
— Марта! — всхлипывает он. — Марта, я свободен! — и порывается упасть передо мной на колени.
— О-о-о! Я тебя умоляю! — шарахаюсь в сторону. — Я к этому никакого отношения не имею! С Библиотекой ты сам договаривался, сам ее условия выполнял. А на колени вон перед владыкой своим падай.
Ан вскидывается, мелко трясется и следует моему не слишком умному совету. Лангарион фыркает. Я отворачиваюсь.
— Ба? — на плечо мне ложится рука Макса, и я трусь об нее щекой. Хорошо, что он здесь. — А ты страшная женщина! — у меня сразу снова портится настроение. — Жестоко ты дедулю нашего приложила! Неизвестно, когда теперь оклемается.
— Это его проблемы, — я скидываю с плеча руку внука и демонстративно запрыгиваю на спину Питеру. Какое счастье, что он — психиатр и все понимает! Небрежно махнув Максу, кентавр галопом мчится обратно в мои апартаменты.
Хорошо все же, что с эльфийским владыкой и его гадким советником все разрешилось еще вчера. Нет, Лан не отбыл сразу в Сентанен, но сегодня после четвертого тура Турнира гномьих женихов, в Библиотеку уже не вернется. А я трусливо приняла приглашение присоединиться к нему в ложе правителей. Рена обидится. Да и остальные тоже. Но я не смогу. Вел в числе почетных гостей. Он не зашел ко мне вчера. По агентурным данным — честно донесенным до меня по очереди Джесси, Аленой, Уме, Максом и Гретхен — провел всю вторую половину дня с матерью. Заглядывал Ристион, еще раз поблагодарил меня за портреты, нарисованные так своевременно. А Вел, наверное, не простит. Хуже всего то, что я даже не чувствую себя виноватой. Я все сделала правильно. И Лангарион тоже. В приступе мазахистской щедрости я вчера нанесла владыке поздний визит, подняла с постели чуть ли не пинками и заставила мне позировать. Надо отдать ему должное, Лан очень старался меня отговорить от опрометчивого решения. Когда понял, что сопротивление бесполезно, честно отсидел неподвижно в не слишком удобном кресле положенное время. И только потом сначала галантно поцеловал мне руку, а затем погладил по голове, как дитя неразумное.
— Все образуется, Марта, — сказал он. — Вот увидите, все образуется. Просто дайте ему время.
И где я совсем недавно слышала что-то подобное?
Ложа избранных кажется мне невероятно уютной. Наверное, потому что Лангарион теперь не воспринимается, как враг, а вечно недовольный конунг категорически отказался быть свидетелем этого безобразия и окопался в Библиотеке. Леди Рисс встречает меня, как дорогую подругу, игриво косится на эльфийского владыку, недоуменно вскидывает изящные брови, словно намекая, что еще потребует объяснений. Я закатываю глаза. Лан фыркает, и мы с ним переглядываемся, как двое нашкодивших подростков. Все же он очень милый. Жаль, что не скоро рискнет теперь пофлитровать со мной. Оказывается, мне даже нравится это. До поры до времени. Пока не смотрю через всю арену на ложу Рен-Атар. До чего же больно! Вел изображает внимательного кавалера при собственной матушке и даже не смотрит в нашу сторону. На руке Ристиона висит моя несносная внучка. Макс и близнецы выглядят мрачнее тучи, хоть и смотрят в разные стороны: Макс — на Вела, Зантар — на меня с Ланом, Кант — на Ристиона и Гретхен. Я отвожу взгляд — там собрались еще далеко не все, потом сделаю ручкой Ренате и остальным. Соплеменников что-то совсем не хочется приветствовать.