"Дети Земли и Солнца", Сказки для детей и взрослых, Омск 2012
Шрифт:
И так хочется назвать это море солнечных цветов красивым словом: «Род»…
Ты – Человек, я – тоже, мы – знакомы,
Сияет нашей встречи пламенная нить,
Плетем мы сеть от сердца к сердцу, дома к дому
Мы – Люди, что тут говорить!!!
Полет
Вертолет завис над горным каньоном, бешено вращая лопастями, как бы боясь провалиться в разверзшуюся
Двигатель доживал последние минуты. Управлять машиной становилось все сложнее и сложнее. Джон повернулся к Питеру. Его посеревшее лицо закрывала кислородная маска.
– Все! Пит! Это наш последний полет! Выбор прост! Либо мы рухнем вниз, либо дотянем до горного уступа.
Питер молча кивнул. Его прищуренные глаза выражали если не решимость, то абсолютное спокойствие. Джона передернуло – что-то нечеловеческое, неземное было в этом взгляде. Он сорвал маску и стал жадно ловить ртом разреженный горный воздух.
– Питер, у тебя есть шанс спастись! Послушай меня! – закричал он сквозь шум двигателя. – Ты должен сделать крен, машина выпорхнет вон там, на уступе скалы. Может быть, тебе повезет, и ты сможешь ее посадить.
Вертолет опасно накренился, двигатель зашелся в предсмертных конвульсиях. Все остальное произошло в доли секунды, показавшиеся вечностью. Джон встал, движением локтя откинул блистр кабины и нырнул в ледяную бездну. Вертолет, почувствовав уменьшение веса, из последних сил стал заваливать крен к спасительному уступу. Питер механическим движением захлопнул блистр и положил руки на штурвал. В голове у него пульсировал крик: «Предатель! Убийца!»
И тут, повинуясь скорее интуиции, чем логическому расчету, он локтем врубил ракетные ускорители, которые стояли на вертолете на тот случай если машина потеряет управление и будет сваливаться в штопор. Вертолет резко дернулся. Машина пошла вниз, резко набирая скорость. Джона он не видел, но каким-то шестым чувством он чувствовал, что, включив форсаж, обогнал Джона в падении и вертолет с непреодолимой силой и скоростью яростным метеоритом несется к земле, точнее к снежному уступу. Питер направил пикирующую машину в снежную гору сжал зубы и выпрыгнул из кабины в ничто, пустоту, просто в воздух. Что это было? – трезвый расчет или голос интуиции, он не знал. Прошли мгновения. Вертолет врезался в снежный уступ, Топлива на вертолете оставалось ровно столько, чтобы взрыв баков при падении поднял вверх снежный фонтан, сделал спасительную подушку, в которой оказались почти задохнувшиеся Питер и Джон. Их обоих отбросило на уступ, начало мять, коверкать. Это была воздушно-снежная мясорубка. И тут все кончилось. Навалилась тишина. Дым, поднимающийся со дна ущелья, устремился к солнцу, превращаясь в белое горное облако, которое смотрело на мир чисто и открыто.
Питер с неимоверным усилием поднес к лицу пилотский часы-монитор биологических параметров. Левая и правая сторона подписанные «Питер» и «Джон» пульсировали зелеными звездочками, звездочками Жизни звездочками Надежды…
– Питер, Джон! Где вы? Быстро домой, я вам что сказала – только полчаса, а то ужин остынет!
Мальчишки, снимая пилотские шлемы, нехотя поплелись домой, забыв про старые обиды и синяки, последствия былых «авиакатастроф». И все-таки они в следующий раз обязательно долетят до спасительного горного уступа, долетят ВМЕСТЕ. Они это уже твердо знали и верили в себя.
Будет жить!
Двери лаборатории открылись
На этот раз эксперимент обещал быть удачным: сканирование было завершено, пациент жил. Его сердце давало ровные, правильной прямоугольной формы импульсы на экране монитора.
– Грег, ты ничего не заметил странного по ходу операции?
– Нет, Фил. А в чем дело?
– Мне показалось, что у этого несчастного на глазах выступали слезы.
– Да брось, Фил, тебе действительно показалось. Это же общий наркоз. Даже на уровне подсознания локатор показывал полную тишину.
– Странно.
Конрад медленно приходил в себя. Он мучительно пытался вспомнить что-то очень важное, но это все время ускользало из его памяти.
Что-то изменилось в мире. Он вспомнил Элси.
– Элси…
И тут Конрад понял: он ничего не чувствовал! Новый механический мотор, который после операции должен был заменить его собственное сердце, может быть, не совсем здоровое от рождения, гнал по его венам и артериям кровь. Но был всего лишь машиной.
Он вспомнил консилиум перед операцией. Светила медицины говорили, что он – счастливчик и теперь может жить вечно. То, что создали хирурги и техники, практически не имело износа, а радиоизотопный источник питания мог давать энергию около тысячи лет, затем его можно было снова заменить и…
Конрад ощутил не страх, нет. Какую-то непонятную безнадежность. Будто бы из цветного и радостного мир превратился в черно-белый. И он с удивлением обнаружил, что плачет…
Системы медицинского контроля и диагностики завыли, загудели сигналами предупреждения. В клинике начался переполох. Сотрудники лабораторий, хирурги, сшибая друг друга с ног, бросились на зов сирены. Дверь палаты с грохотом распахнулась и из оглушительного воя возникла Элси. Лицо у нее было белое, как лист бумаги, глаза заплаканные, волосы растрепанные. Как львица, которая спасает любимого детёныша от гибели, она одним молниеносным движением пересекла палату, упала на колени перед кроватью и уткнулась Конраду головой в грудь, расшвыривая присоски датчиков.
– Конрад! Ты жив! – одна фраза, и волна необыкновенной легкости подхватила и закружила их в радостном мгновении, пенясь и звеня.
Вбежавшие хирурги непонимающе смотрели на них и на дисплеи диагностического комплекса. Сердце пациента, которое час назад совсем отказывалось работать, теперь ритмично билось.
– Фил! Этого не бывает! – Грег смотрел на дисплей. Лицо его вытянулось, глаза были широко раскрыты. – Это же был безнадежный случай, врожденный порок сердца! Мы ничего не делали, только провели сканирование грудной клетки, чтобы рассчитать параметры модели-прототипа его сердца.
– К черту наши прототипы, Грег! – ответил Фил. – Он человек, и если и умрет, то по-человечески.
На экране медицинского комплекса бесновались загадочные кривые, выписывая новую человеческую жизнь и судьбу…
Как во сне…
Он очутился в кабине спейсера. В голове еще шумело, круги плыли перед глазами. Он посмотрел на обзорный дисплей – горизонт был чист. Уже привычным движением он нажал до упора регулятор форсажа. Горизонт расширился, звезды вспыхивали и пропадали, оставляя в пространстве яркий, огненный след. Спейсер выходил в заданный квадрат боевых действий.