Дети зимы

Флеминг Лия

Она и не предполагала, что пастор выполнит свои угрозы, да еще в такую погоду. Она молилась за кузину. Вдруг та отказалась платить штраф? Вдруг ее отправили в тюрьму? Мысли Хепзи лихорадочно метались.

– Ты больше ничего не слышал? Во всем виновата я. Надо было ее предупредить, что пастор хотел наказать ее в назидание остальным, – говорила она, крутя между пальцами шерсть. Нить все время рвалась.

– Бланш худший враг сама себе. Сколько раз ты говорила это мне? Ладно, не бойся… это

буря в стакане воды. – Натаниэль вытянул ноги, обутые в кожаные башмаки, к камину, согревая пальцы ног.

Погода по-прежнему не радовала – то шел снег с дождем, то налетал ветер и лил дождь, превращая раскисшие дороги в трясину. Они послали в Банкуэлл-Хаус мальчишку на снегоступах – узнать, вернулись ли Нортоны, но свежих новостей было мало.

Ходили слухи, что их всех послали пешком в тюрьму Йорка, и они пропали в метели. Согласно другим слухам, их отпустили, теперь они в безопасности и находятся у судьи, бывшего роялиста.

Но как-то вечером, под покровом темноты, прибыл Томас Карр и рассказал печальную историю.

– Старый священник умер по дороге, – сообщил он. – Его похоронили там же, без приличного отпевания. Госпожа Нортон заплатила штраф по полной и возвращается, чтобы забрать у вас ребенка.

– Какого ребенка? – спросила Хепзи, пораженная, что констебль был послан к ним вестником. Обычно констебли не занимаются такими мелочами.

– Ребенка госпожи Нортон отправили в Сеттл к знахарке Престон, чтобы она привезла девчонку к вам. Разве не так? – Он глядел на нее так, будто она обо всем знала.

Хепзи в ужасе всплеснула руками.

– Я понятия не имею об этом. За минувшую неделю никто и носа бы не сунул в эти холмы, да еще с ребенком. Нони лучше было остаться у знахарки. – Она облегченно вздохнула и вытерла лоб. – Что ж, для меня большое облегчение услышать, что суд был снисходителен к моей родственнице… – Она осеклась – разумней всего не говорить лишнего при констебле.

– Ты был прав, муженек. Это буря в стакане воды. – Но почему же ее сердце сжалось от недобрых предчувствий?

– Жалко, что сейчас Святки, – сказал Натаниэль посетителю, – а то бы мы угостили тебя рождественским пуншем, ломтиком перечного печенья и кашей фрументи. Но, увы, надо соблюдать правила, установленные пастором, а? – Он подмигнул и отвел его в темный угол, где стоял кувшин с теплым элем.

– Правда твоя, жалко, – ответил констебль. – Ночи сейчас темные, погода плохая и никакого просвета. Если б мы немного повеселились на Рождество, кому было бы от этого хуже?

Натаниэль похлопал его по руке в знак согласия.

– Наши уста запечатаны, брат Карр. Мы все знаем, откуда пришло это новое правило… от этих степенных людей в нашей церкви. Вся эта история с нашей сестрой Нортон яйца выеденного

не стоит. Что скажешь?

– Хуже этого года я и не припомню. Старый священник был добрая душа. Не заслужил он такой смерти возле дороги, как собака. Меня очень это беспокоит, – вздохнул Том Карр, явно стыдясь своей причастности к этой истории.

– Ну а констебль Стикли того же мнения, что и ты? – тихо спросила Хепзи.

– Роберт Стикли служит только одному хозяину – самому себе, – ответил Карр. – Так вы заберете ребенка или дождетесь, когда вернется госпожа Нортон и сама это сделает? Думаю, это случится скоро.

– Мы сразу пошлем за ними, а я приготовлю им комнату, чтобы они отдохнули после таких неприятностей. – Хепзи кивнула, радуясь, что напрасно волновалась.

Все хорошо, что хорошо кончается, думала она. Бланш помиловали. Все в порядке. Нат был прав: вообще-то, она сама искала себе неприятности.

Хепзи больше не думала о своей кузине и занималась обычными делами – пряла пряжу для зимнего вязания, взбивала масло, сложила в лохань слоями грязное белье, воротники и манжеты. На следующее утро раздался громкий стук в дверь и послышался голос, перекрикивающий вой ветра:

– Хепзиба Сноуден! Впусти меня!

Девчонка с кухни открыла дверь, и в дом, оттолкнув ее, влетела Бланш Нортон, на ее белом лице горели щеки; седые волосы развевались за ее спиной, капор сбился набок.

– Где она? Моя Нони… Мама пришла за тобой! – крикнула она, подбежав к лестнице.

– Кто, Нони? Успокойся, кузина. – Хепзи была застигнута врасплох, с мукой на лице, в рабочей юбке.

– Ведь Нони у тебя? – закричала Бланш, все еще не отдышавшись после долгого подъема в гору.

Хепзи покачала головой.

– Тут ее нет; мне сказали, что она у знахарки в Киркгейте. Мы думали, что вы обе там остались, – ответила она, но ее сердце тревожно билось. Что-то было не так.

– Ведь я послала тебе весточку, чтобы ты забрала ее. Ты не пошла? – не унималась Бланш, растирая лицо ладонями.

– Нет, я не знала ничего до вчерашнего вечера о том, что с вами было, – ответила она, еле дыша от страха. – Я думала, что она у госпожи Престон.

Бланш, всегда гордившаяся умением владеть собой, в полуобмороке села на ступеньки и заплакала, раскачиваясь от горя.

– Знахарка ничего не знает о моей дочке и в глаза ее не видела. Ох, что же случилось? – причитала она.

Кузина была в таком отчаянии, что Хепзи послала за Натом. Уж он-то наверняка подскажет, как поступить.

– Воистину, сестра, Господь мой свидетель. Я ничего не знала о моем участии в ваших планах. Нони наверняка находится у кого-то еще в городе, – уговаривала она, надеясь в душе на свою правоту.