Детки в клетке (сборник)
Шрифт:
— На здоровье, дамы! — сказал Рей и послал Марте воздушный поцелуйчик. — И поздравь от меня своего сына, лапочка! — Он вернулся за стойку прежде, чем Марта, все еще ошеломленная, смогла произнести хоть слово.
Дарси наполнила оба бокала до краев и снова подняла свой. Секунду спустя Марта последовала ее примеру. Бокалы тонко зазвенели, соприкоснувшись.
— За начало блестящей карьеры твоего сына, — сказала Дарси. А когда они отпили, Дарси снова чокнулась с Мартой. — И за самого мальчика, — сказала она. Они отпили еще, и прежде чем Марта успела поставить свой бокал на стол, Дарси чокнулась с ней в третий раз. — И за материнскую любовь!
— Аминь,
Дарси взяла бутылку шампанского, чтобы ее лучшая подруга могла вместе с ней отпраздновать решающий успех Питера Роузуолла так, как он того заслуживал. Но не только поэтому. Слова Марты «не просто хорошо, а чистая правда» раздразнили ее любопытство. Заинтриговало ее и выражение торжества на лице Марты.
Выждав, чтобы Марта допила свой третий бокал, она сказала:
— Как насчет посвящения, Марта?
— О чем ты?
— Ты сказала, что оно не просто хорошо, а чистая правда.
Марта так долго смотрела на нее и молчала, что Дарси уже решила, что не получит ответа. Затем Марта засмеялась смехом до того горьким, что он пугал. Во всяком случае Дарси стало страшно. Она понятия не имела, что бодрая маленькая Марта Роузуолл прячет в себе столько горечи, пусть ее жизнь и была нелегкой. Однако и в этом смехе слышалась интригующая нота торжества.
— Его книга будет бестселлером, и критики будут облизываться на нее, как на мороженое, — сказала Марта. — Я верю в это. Но не потому, что так говорит Пит… хотя он и говорит так. Я верю из-за того, что произошло с тем.
— С кем?
— С отцом Питера, — сказала Марта и, сложив руки на столе, спокойно посмотрела на Дарси.
— Но… — начала Дарси и замолчала. Естественно, Джонни Роузуолл книг не писал. Никогда. Только долговые расписки, да иногда «я трахал твою мамочку» краской из пульверизатора на кирпичных стенах. Выходило, что Марта говорит…
«Ладно, не притворяйся! — подумала Дарси. — Ты прекрасно знаешь, о чем она говорит. Пусть она и была замужем за Джонни, когда забеременела Питом, но мальчик уродился в кого-то поинтеллектуальнее».
Да только концы с концами не сходились. Дарси не была знакома с Джонни, но она видела с десяток его фотографий в альбомах Марты, а Пита успела узнать очень близко — настолько близко, что за два его последних года в школе и два первых года в колледже она привыкла считать его почти собственным сыном. И физическое сходство между мальчиком, который столько времени проводил у нее на кухне, и мужчиной в фотоальбомах…
— Ну, Джонни был биологическим отцом Пита, — сказала Марта, будто читая ее мысли. — Стоит только посмотреть на его нос и глаза, как сразу ясно станет. Но не был его подлинным отцом… а еще этой шипучки не осталось? Уж очень гладко проходит… — Марта была уже под хмельком, и в ее голосе начала прокрадываться интонация Юга, будто малыш, выбирающийся из укромного уголка, где прятался.
Дарси вылила в бокал Марты почти все оставшееся шампанское, и та подняла его за тонкую ножку, вглядываясь в стекло, любуясь, как он превращает неяркий дневной свет «Le Cinq» в жидкое золото. Потом она сделала глоток, поставила бокал и снова засмеялась тем же горьким наждачным смехом.
— Ты ведь понятия не имеешь, о чем я говорю, верно?
— Нет, деточка.
— Ну, так я тебе объясню, — сказала Марта. — После стольких лет мне нужно кому-то рассказать, а теперь так особенно, раз он издал свою
— Пожалуй, — сказала Дарси. — Марта, деточка, может, тебе подумать, а хочешь ли ты на самом деле, чтобы я узнала — что бы это там и было?
— Нет, никакого понятия, — продолжала Марта, и Дарси поняла, что подруга не услышала ни единого ее слова. Марта Роузуолл пребывала в каком-то собственном мире. Когда она снова посмотрела на Дарси, уголки ее рта тронула особенная улыбочка, которая не понравилась Дарси, совсем не понравилась. — Никакого понятия, — повторила она. — Если хочешь знать, что на самом деле означает «посвящение» — посвящение всей себя, спроси у матери. А ты как считаешь, Дарси?
Но Дарси только могла покачать головой, не находя что сказать. Однако Марта кивнула, будто Дарси полностью с ней согласилась, и начала свой рассказ.
Перечислять основные факты ей не требовалось. Они проработали вместе в «Ле Пале» одиннадцать лет, подружившись почти с самого начала.
Главным из этих основных фактов Дарси назвала бы (во всяком случае до этого разговора в «Le Cinq») брак Марты с никчемным парнем, который куда больше интересовался выпивкой и наркотиками — не говоря уж о любой женщине, стоило ей пошевелить бедрами в его направлении, — чем своей женой.
Марта прожила в Нью-Йорке всего несколько месяцев, когда познакомилась с ним — неопытная девочка в темном лесу. И была на втором месяце беременности, когда сказала «да» в ответ на вопрос священника. Но, как она много раз повторяла Дарси, дело было не в беременности: она хорошенько все обдумала, прежде чем решила выйти за Джонни. Она была благодарна, что он ее не бросил (даже тогда она хорошо понимала, что через пять минут после признания «я беременна» очень многие мужчины были бы уже очень далеко, хорошенько хлопнув дверью), но не оставалась совсем уж слепой к его недостаткам. Она хорошо представляла себе, что подумали бы ее мать и отец — особенно отец — о Джонни Роузуолле с его черным «тандербердом» и двухцветными ботинками, купленными потому, что Джонни увидел такие на Мемфисе Слиме, когда Слим играл в театре «Аполло».
Этого, первого, ребенка Марта потеряла на третьем месяце. Еще примерно через пять месяцев она подвела итог плюсам и минусам своего брака — минусы заметно преобладали. Слишком много возвращений домой поздно ночью, слишком много неубедительных объяснений, слишком много синяков под ее глазами. Джонни, говорила она, просто обожал свои кулаки, когда бывал пьян.
— Он всегда выглядел красивым, — как-то сказала она Дарси, — но красивый говнюк — все равно говнюк.
Но Марта еще не успела собрать свои вещи, когда обнаружила, что снова беременна. На этот раз Джонни среагировал мгновенно и без всякой радости: он ударил ее по животу ручкой швабры, надеясь вызвать выкидыш. Две ночи спустя он в компании двух приятелей, разделявших его пристрастие к яркой одежде и двухцветным ботинкам, попытался ограбить винный магазинчик на 116-й улице. У хозяина под прилавком был дробовик. Он его вытащил. У Джонни Роузуолла был пистолетик 32-го калибра с никелевой рукояткой, который он раздобыл бог знает где. Он прицелился в хозяина лавки, спустил курок, и пистолетик разлетелся на куски. Один осколок ствола проник ему в мозг через правый глаз и убил его наповал.