Детская площадка
Шрифт:
– Весь день?
– И, разумеется, ходить в школу.
– И снова расти?
– Да, и снова расти. Приходите завтра в четыре.
– В это время я еще занят в конторе.
– Итак, до завтра, - сказал мальчик.
– Ты бы лучше шел домой, Томми.
– Меня зовут Том Маршалл, - ответил мальчик, продолжая сидеть в пыли. Фонарь над детской площадкой погас.
* * *
Мистер Андерхилл и его сестра за завтраком молчали. Обычно он звонил из конторы и болтал с сестрой о разных делах, но сегодня
– Это ты звонил, Чарли?
– Да, я, - ответил он.
– Мне показалось, что это ты, а потом ты почему-то положил трубку. Ты что-то хотел сказать, дорогой?
Кэрол снова вела себя благоразумно.
– Нет, я просто так.
– Эти два дня были просто ужасны, Чарли! Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю. Джим должен ходить на площадку и должен получить свою порцию пинков и побоев.
– Да, да, свою порцию.
Он снова увидел кровь, хищные лисьи морды и растерзанного зайчонка.
– Он должен уметь постоять за себя, - продолжала Кэрол, - и, если нужно, дать сдачи.
– Да, дать сдачи, - машинально повторял мистер Андерхилл.
– Я так и знала, что ты одумаешься.
– Да, одумаюсь, - повторял он.
– Да, да, ты права. Иного выхода нет. Он должен быть принесен в жертву.
– Чарли, какие странные слова ты говоришь!
Мистер Андерхилл откашлялся.
– Итак, решено.
– Да.
"Интересно, как все это произойдет", - подумал он.
– Ну а в остальном дома все в порядке?
– спросил он.
Он думал о квадратах и треугольниках, которые чертил в пыли мальчик, чье лицо было смутно знакомо.
– Да, - ответила сестра.
– Я только что подумал, Кэрол, - вдруг сказал он.
– О чем, милый?
– Я приеду сегодня в три, - он произносил слова медленно, словно человек, который с трудом перевел дыхание после сокрушительного удара под ложечку.
– Мы пройдемся немного, ты, я и Джим.
– Он закрыл глаза.
– Отлично, милый!
– Пройдемся до детской площадки, - добавил он и положил трубку.
* * *
Была уже настоящая осень, с резким ветром и холодами. За ночь деревья расцветились осенними красками и начали терять листву. Сухие листья кружились над головой мистера Андерхилла, когда он поднялся на крыльцо дома, где укрылись от ветра поджидавшие его Кэрол и маленький Джим.
– Здравствуй.
– Брат и сестра, поприветствовав друг друга, обменялись поцелуями.
– Вот и папа, Джим.
– Здравствуй, Джимми.
Они улыбались, хотя у мистера Андерхилла душа холодела от страха при мысли о том, что его ждет.
Было почти четыре часа. Он взглянул на серое небо, грозившее дождем, похожее на застывшую лаву или пепел;
– Ты такой внимательный сегодня, Чарли, - улыбнулась она.
– Да, да, - рассеянно ответил он, думая о своем.
Вот и ворота детской площадки.
– Здравствуй, Чарли!
Высоко на верхушке гигантской горки стоял маленький Маршалл и махал им рукой, однако лицо его было серьезно.
– Подожди меня здесь, Кэрол, - сказал мистер Андерхилл.
– Я скоро вернусь. Я только отведу туда Джимми.
– Хорошо, я подожду.
Он сжал ручонку сына.
– Идем, Джим. Держись крепко за папу.
По бетонным ступеням они спустились на площадку и остановились. Вот они, эти гигантские квадраты, "классики", чудовищные "крестики и нолики", какие-то цифры, треугольники и овалы, которые дети рисовали в этой неправдоподобной пыли.
Налетел ветер, и мистер Андерхилл поежился от холода; он еще крепче сжал ладошку сына и, обернувшись, посмотрел на сестру. "Прощай", сказал он, ибо более не сомневался ни в чем. Он был на детской площадке, он знал, что она существует и что сейчас произойдет то, что должно произойти. Ради Джима он готов теперь на все, на все в этом ужасном мире. А сестра лишь засмеялась в ответ: "Что ты, Чарли, глупый!"
А потом они с Джимом побежали по пыльной площадке, по дну каменного моря, которое гнало, толкало, бросало их вперед. Вот он услышал, как закричал Джим: "Папа! Папа!", а дети окружили их, и мальчик на спусковой горке что-то кричал, а гигантские "классики", "крестики и нолики" кружились перед глазами. Страх сковал тело мистера Андерхилла, но он уже знал, что нужно делать, что должно быть сделано и чего следует ожидать.
В дальнем конце площадки в воздухе мелькнул футбольный мяч, со свистом проносились бейсбольные мячи, хлопали биты, мелькали кулаки. Дверь конторы управляющего была широко открыта, стол пуст, на стуле никого, а под потолком горела одинокая лампочка.
Андерхилл споткнулся, зажмурил глаза и, издав вопль, упал на землю. Тело сжалось от острой боли, странные слова слетали с губ, все кружилось перед глазами.
– Ну вот и ты, Джим, - произнес чей-то голос. А мистер Андерхилл, зажмурив глаза, визжа и вопя, уже взбирался по высокой металлической лестнице; в горле першило от крика.
Открыв глаза, он увидел, что сидит на самой верхушке отливающей свинцовой синевой горки не менее десяти тысяч футов высотой, а сзади на него напирают другие дети. Они толкают и бьют его, требуют, чтобы он спускался вниз, спускался вниз!
Он посмотрел вниз и далеко в конце площадки увидел человека в черном пальто. Он шел к воротам, а там стояла женщина и махала ему рукой. Потом мужчина и женщина стояли рядом и смотрели на него. Они махали и кричали:
– Не скучай, Джим, не скучай!