Детские души

Кирбин Пётр

– Сынок, ты ведь понимаешь где находишься? – тихо, ласково спросил доктор.

Никита посмотрел на него удивлённо: “ где Антон?” Доктор опустил голову и Никита заплакал молча, глазами, только его исхудавшие плечи легко задрожали.

Доктор крепче сжал руку Никиты, подождал пока плечи перестали дрожать: “ ты мужественный парень. Ты скоро поправишься. А ноги… мы тебе сделаем протез. Так что сможешь плясать на своей свадьбе. ” Никита молчал. Доктор отпустил руку, помедлил. И снова попытался разговорить Никиту: “ как тебя зовут?” Снова пауза: “Никита”. Доктор стало приятно, что пациент идёт на контакт: “ сколько тебе лет?” “12.”

Никита сделал попытку сглотнуть, доктор

заметил сухость, взял стакан, повернувшись посмотрел на пациентов и протянул руку. Мужчина с перевязанной шеей вскочил, взял графин и наполнил стакан. Никита с жадностью осушил его отказавшись от второго.

– Где похоронили Антона?

– На городском кладбище – обрадовавшись оживлению пациента, тут же ответил доктор – немного поправишься, и мы с тобой сходим туда.

– Как я сюда попал?

– Мальчишки видели, как вы отогнали волка, они и побежали за помощью в трамвайное депо. Ты не волнуйся, теперь всё будет хорошо. Понимаешь? Всё будет хорошо. Сейчас тебе принесут поесть. Ты ведь проголодался? Тебе надо отдохнуть. А я навещу тебя попозже.

Доктор улыбаясь похлопал Никиту по руке и ушёл. Прошло несколько недель, Никита поправлялся. Доктор сказал, что его отправят в хороший детдом в соседнем городе, там он пойдёт в школу.

Однажды, после ужина, когда в палате как обычно разбившись на группы травили байки, говорили о войне, о жизни, Никита послушав закрыл глаза. Пришла медсестра, велев всем отдыхать и выключила свет. Спать не собирались. Разговоры продолжились но тише. Никите тоже не спалось. Из разного гомона он услышал своё имя, прислушался: “не бывает такого! Ты что!” “я слышал что бывает. ” ” нет! хоть у доктора спроси. Протезы только если по колено отрезано или выше. А чтоб на ступню такого не бывает.” ” ну не знаю.” “что тут знать. Говорю тебе. Сам спрошу завтра у доктора. Услышишь.” ”Хорошо, хорошо. Давай спать.”

Никита заснул под утро. Следующие несколько дней он с неохотой отвечал доктору, в основном кивком головы, или вообще отмалчивался. Доктор решил, что Никите необходим полный покой и подумывал перевести его в отдельную палату.

Никита, с тех пор как он оказался в больнице, не видел снов. Однажды ему приснилось первое сентября, нарядные мальчики и девочки, идущие утром в школу ; счастливые, весёлые, с портфелями они заходили в здание. Никита смотрел на них из окна дома сидя на табурете, потом посмотрел на свои ноги и вскрикнул: – Ааа….аааааааа – непрерывный, хриплый, дерущий крик посреди ночи пронёсся по всем двум этажам больницы.

К Никите подбежал кто-то стал успокаивать , и кому-то шепча – “ Старика. Старика зови. Он дежурит сегодня.” Никита вырывался и продолжал кричать с закрытыми глазами.

Прибежал седобородый доктор, схватил Никиту за плечи, потряс сильно: “ Что ты? Просыпайся! Я здесь. Ты слышишь меня?!”. Потом взял стакан и насильно заставил Никиту глотнуть воды, он открыл глаза, весь дрожа –“ вы врёт!” – крикнул от доктору в лицо. “Всё врёте! Нет протезов для таких… Нет! Режьте мне ноги до колена! Я требую! Слышите! Требую!” Доктор пытался успокоить Никиту, говоря, что такие протезы есть, что он скоро будет на них ходить…

Но Никита уже не слушал его, он снова видел окраину леса, волка грызущего зайца и как облезлый, окровавленный заяц в агонии дёргал длинными задними лапами.

ЕДИНСТВЕННЫЙ

Лето стояло жаркое. Сухой лесной полог под ногами, отзывался громким хрустом даже на самый осторожный шаг. Трое, с немецкими автоматами и гранатами за поясом, осторожно приближались к окраине леса. Вдруг показался немецкий патруль – машина

с офицером и двумя солдатами проехала тихо, теперь можно идти смело, следующий патруль появится через час. Трое пробежали к ближайшему зданию, потом к следующему и медленно открыли скрипучую дверь огромных резных ворот; поскребли условным знаком в окно и зашли в дом. Хозяйка – бабушка Шура, давно ждала гостей и приготовленная корзина со снедью стояла на лавке. Вошедшие поздоровались, приняли приглашение сесть за стол ; расположились на лавках не снимая оружия, бабушка Шура налила им молока и нарезала по куску чёрного хлеба. Через минуту вошёл мальчонка лет тринадцати, шумом в сенях изрядно взволновав гостей.

– Баб Шур, дело у нас к твоему внучку – ставя опустошённую кружку на стол сказал старший по возрасту.

– Какое такое дело?! – насторожилась баба Шура.

– Не боись баб Шура – улыбнулся второй, что помладше.

– Мне бояться нечего милок! – повысила она голос, тем самым смутив того кто помладше

– Баб Шур – продолжил старший – нам тут надо разведать кое-что в городе. В нашем отряде никого подходящего, а вот твой внучок Валька, как раз сможет. Он парень бойкий…

Валька оживился и заискрил глазами, но тут же погрустнел от бабушкиного окрика.

– Вы что удумали! – прервала говорящего баба Шура, от взгляда которой старшему стало не ловко и он повернулся к окну. – Детей на войну…! И не совестно вам!

– Баб Шур… – попытался возразить старший

– Не бабкай! Ты, Никифор, до седых волос дожил, а ума видать не набрался.

– Да всего то глянуть…– начал было младший.

– Ты мне туточки не заговаривай! – осадила его баба Шура. – Я за прошлую войну мужика свово и старшого схоронила, да ещё ладно схоронить, неизвестно где их могилка и присыпал ли кто их землёй или воронам достались. Вот и в эту младшого проводила. Неизвестно вернётся ли. А вы у меня единственную кровиночку забрать хотите! Берите вон, что приготовила и ступайте вон!

Тот, что помладше хотел что-то сказать, но Никифор перебил его взглядом. Все трое встали.

– Не гневайся на нас баб Шура – сконфуженно произнёс Никифор. – Спасибо за всё. Прощайте.

Баба Шура сделала полукивок, младший взял корзину, взглянул на Вальку и тот ему моргнул. Всё трое вышли, перешли через дорогу и зайдя в лес остановились. Прошло около часа, из ворот показался Валька.

КУКЛА

Спасительное слово – эвакуация. Пятилетнюю Зоечку с мамой распределили в глухую деревню, поселив у одинокой старушки – бабы Серафимы.

Зоя видела и понимала радость мамы, когда сообщили, что их увезут из прифронтового города. „ А мы в ива… куця.. куц… едем“ – в конец уставала произносить незнакомое слово Зоя, хвастаясь попутчикам о своём путешествии.

Стояла ранняя весна, воздух ещё не прогрелся. Маму Зои, до этого не бывавшую в деревне, определили дояркой, через несколько дней она легко управлялась с десятком коров, успевая помогать бабушке Серафиме в огороде ; трудолюбие и быстро схваченные навыки сельской жизни пишлись бабушке Серафиме по душе. Она, чьи дети умерли от голода, давно отвыкла от семейного уюта, но сейчас расположилась к своим постояльцам и вскоре считала их родными. Зоя с первых дней привыкла к бабушке с разу завела подружек и как старая знакомая свободно ходила в гости по соседям. Всегда весёлая и озорная, в один день пришла она грустная; на все расспросы бабушки Серафимы отмалчивалась и только когда мама пришла с фермы кинулась к ней: ” а моя кукла не приедет в ива..куц…ю?” – с влажными глазами спросила Зоя. Мама прижала её и заплакала.