Детские игры
Шрифт:
– Ох, и ничего себе, - присвистнул Жиров.
– Это же халява какая!
– Никакая не халява!
– отрезал Войнич.
– Мы идеями расплачиваемся. Нам еще и типография будет сувенирку делать. Всякие календарики уникального качества. На тех станках, что с Гознака сперли. И на всей нашей продукции будет специальный логотип. Завтра мы с Катей заявку в Роспатент подаем. Еще мой батя готов нам часть подрядов отдать. Ничего сложного: развеска рекламы и отделка офисов панелями. Туристов привлечем, кто с веревками работать умеет. Ну и тех пацанов, у кого руки правильно растут. Это позволит
– У тебя тридцать миллионов мымриков, - впервые подала голос Надя Захарова.
– По сто рублей, это три миллиарда. А в классном фонде - неполных пять тысяч. Как ты излишки стерилизовать собрался? Всё рухнет за час!
– Не надо ничего стерилизовать, - возразил Войнич.
– Та часть, что в рюкзаке лежит, считай, еще не напечатана. Достал из рюкзака - эмиссия. Пять тысяч, говоришь? Вот пятьдесят мымриков и достанем. Увеличим обеспечение - добавим денежной массы. И маржу при обмене валют сделаем побольше. Имеем право, покупать мымрики могут только двоечники или сторонние. Нашим проще лишнюю пятерку получить...
– А размен?
– не сдавалась директор банка.
– Ручка десять рублей стоит, а один мымрик - сто! Что, десятками их закупать, что ли?
– Всё предусмотрено! Вот!
– Олег гордо вытащил из папки розовую купюру.
– Фуксимымрик. Номинал назначим в десять мымрокопеек. Как раз червонец и получится! А товар дешевле брать не будем, это уже совсем крохи!
– А их много?
– уточнила Надя.
– Достаточно.
– Интересно, что у них за игра такая, - задумчиво сказал Зонтов.
– Обычная, - махнул рукой Олег.
– Только качество сумасшедшее. Здесь же деньги не с одного экземпляра. Весь тираж!
'Господи, - подумала Ирина Ивановна.
– Я хотела всего лишь немного поднять успеваемость. А они... Пишут кодексы, штудируют институтские учебники... Прошла всего неделя, а я уже половины слов не понимаю. И назад не отвернуть. Может, переболеют? Надоест и бросят...'
– Олег, а какой логотип-то?
– спросила она вслух.
– Самый лучший!
– гордо ответил Войнич.
– Рафиков кулак и надпись 'Сделано в Мухосранске'!
Транзакция пятая
Любимой фразой Андрея Викторовича Войнича являлась: 'шестнадцать часов утра'. Именно так он выражал свою любовь к утреннему сну. Хотя нет, не любовь. Физиологическую потребность. Раннее пробуждение гарантировало Андрею, как минимум, хороший заряд раздражительности и агрессивности, а как максимум, головную боль и разрывающую рот зевоту на весь последующий день. Для нормальной работы требовалось спать хотя бы часов до двенадцати. А лучше - позже. Увы, реальная жизнь, если и подкидывала хозяину строительной компании такую возможность, то исключительно по выходным. И тогда Андрей дрых без задних ног до 'шестнадцати часов утра', жена, ярко выраженный жаворонок, ходила на цыпочках, боясь потревожить сон мужа, а дети старались смотаться куда-нибудь подальше, собираясь словно при тревоге на территории, занятой противником: быстро и бесшумно.
Так было и в эту субботу. Олег с Яшкой исчезли ни свет, ни заря. Тамара не высовывала нос из кухни. И всё равно выспаться
– Кому не спится в ночь глухую?
– недовольно пробормотал в трубку Войнич, садясь на кровать.
Вместо ответа телефон разразился воплями, охарактеризовать которые Андрей мог только словом 'истеричные'. С учетом того, что Серега Паныкин, крупный бизнесмен и постоянный заказчик Войнича, в целом к истерикам был не склонен.
– Викторыч!
– орал Серега, перемежая речь междометиями и неопределенными артиклями.
– Ты что, с дуба рухнул? Ты что творишь, старый маразматик? Совсем крыша уехала?..
Минут пять Андрей наслаждался паныкинскими оборотами. Потом Серега начал повторяться, и Войнич решил, что пришло время выяснить, чем же партнер недоволен.
– А ну кончай орать!
– рявкнул он.
– Раз уж разбудил меня ни свет, ни заря, так хоть объясни внятно, чем ты так недоволен.
– Какой, нах, ни свет, ни заря, - зашелся Паныкин.
– Два часа! Давно день на дворе!
– Выходной день!
– уточнил Войнич.
– А значит, до шестнадцати - утро! Так чего случилось то?
– Ты кого ко мне выпустил?
– В смысле?
– В прямом! Бригада, что на моем фасаде баннеры вешает, - это же песец!
– Что, плохо вешают?
– не понял Андрей, пытаясь одной рукой натянуть штаны.
– Или еще не повесили ни хрена? Так они только сегодня начали... Там дня на четыре работы...
– Всё они повесили!
– заорал Паныкин.
– Пока я тебе дозванивался - последний добили!
– Быстро они!
– удивился Войнич.
– Накосячили?
– Да нет...
– Серега сбавил обороты.
– Всё тип-топ. Как по линеечке...
– он вдруг снова завелся.
– Но это же дети!!!
– Ну, дети, - не понял Войнич.
– И что?
Он встал, положил трубку на стол (и так всё слышно), натянул штаны и майку, и вернулся к разговору, точнее, продолжил выслушивать Серегины вопли о безответственности подрядчика, выпустившего на объект детей. Справедливо решив, что надо дать заказчику выговориться, Андрей перебрался на кухню, пристроил аппарат рядом с тарелкой, бросил благодарный взгляд на жену и принялся за еду: жрать по утрам хотелось неимоверно. Расправился с яичницей, получил стакан кофе (еще один благодарный взгляд) и, прихлебывая божественный напиток, прервал словоизвержение контрагента.
– Не врубаюсь, чем ты недоволен. Кто кричал, что объект срочный, нужно было вчера, и всё такое? Кто был свободен, того и послал. Ребята молодые, здоровые, не пьют, не курят. В смысле, без перекуров работают. А что шестнадцати нет, так им и четырнадцати еще нет. И что? Недостаток временный, с возрастом пройдет. Сроки и качество выполнения работ тебя устраивают? Тогда какие вопросы?! Подписывай процентовки и кидай бабки в понедельник!
– Да заплачу, не мандражи!
– Паныкин сбавил обороты.
– Если какая инспекция меня к ногтю не прижмет за эксплуатацию детского труда! Викторыч, ты вообще с законодательством дружишь?