Детский мир

Ли Марина

Волосы в косу, на руки перчатки, шёлковый платок на шею, чтобы не светить своей бледностью в темноте и – здравствуй, Кирс, большая стеклянная столица, я иду к тебе!

Это была не первая и даже не десятая моя незаконная вылазка, но ночью из дворца я еще не выходила даже в сопровождении Цезаря и охраны. И сейчас немного нервничала, больше прислушивалась к своим внутренним ощущениям, чем к тому, что происходило вокруг меня.

Поэтому прикосновение крепкой руки к моей талии и негромкий звук голоса взорвались для меня свето-шумовой

гранатой:

– От Цезаря возвращаешься, сладкая?

Сердце разбухло в горле, мешая поступлению воздуха, мозг немедленно изголодался по кислороду, и я, глядя в чёрные глаза Мастера Ти, пискнула что-то среднее между «ага», «просто» и «я тут».

Мужчина улыбнулся и небрежно свободной рукой сжал мою правую ягодицу, напрочь лишив меня способности к мышлению:

– Может, и меня приласкаешь, раз на сегодня ты уже освободилась?

Я почувствовала себя героиней какого-то фантастического фильма. Там женщина, помнится, проснулась в теле другого человека и первые минут двадцать картины пыталась понять, что происходит вокруг неё, почему к ней все относятся не так, как обычно.

Оторопь и молчание Мастер Ти принял за положительный ответ и влажно облизал моё ухо, после чего, обдавая меня винно-луковыми парами, потянулся к губам.

Захват. Подсечка. Удар.

«Я действовала на рефлексах, меня не за что винить…» – немедленно мысленно оправдалась я, глядя на бездвижное тело Мастера Ти.

– Сашка запрёт меня ещё на десять лет, но я должна ему рассказать. Сейчас.

Я думаю, что желание немедленно во всём сознаться Цезарю было вызвано не острым приступом вины или шёпотом израненной совести. Скорее, повлияли мысли о том, что больше поверят тому, кто признается первым.

Поэтому я побежала, срезая путь тайными коридорами.

Побежала, вместо того, чтобы остановиться и задуматься о словах Мастера Ти.

Побежала, торопясь наябедничать, и ещё не зная о том, что этот мой безумный ночной забег по дворцовым коридорам станет лишь первой стометровкой в череде последующих бесконечных марафонов.

Двери в покои Цезаря были приоткрыты, а охрана отсутствовала. Это удивительно и, мягко говоря, странно, потому что Сашка был тот ещё параноик, но я, взволнованная и напуганная недавней стычкой, в тот момент не придала этому значения.

Бесшумно скользнула в приёмную Цезаря и замерла, размышляя над тем, в которую из двух дверей стоит постучать – в спальню или в кабинет.

Всё говорило за то, что Тоська дремлет под Сашкино бормотание про пони и прекрасную принцессу в розовом платье. Но я шагнула к двери, ведущей в кабинет, подняла руку, чтобы постучать, и зависла, потому что там, в кабинете, Цезарь был не один.

– Палачинский, не выноси мозг, – степень Сашкиного раздражения я бы оценила на троечку по десятибалльной шкале. – То, что я взял тебя в дело, не означает, что я позволю тебе совать свой нос в дела моей семьи.

– Семьи? – раздалось странное чавканье и тихий

стон следом за ним. – Это ты называешь семьёй? Или может то, что ты, как собака на сене? Сам не гам и другому не дам?

– Замолчи!

Кто угодно бы после этого окрика наделал в штаны, но не Палач.

– Вы с Могилевским мне уже всю душу вынули. Пусть уже кто-нибудь её трахнет, и мы все успокоимся, а? Сил же нет больше смотреть на этот суррогат.

– Можно подумать, ты этим суррогатом не пользуешься, – Сашка чертыхнулся. – Ты мне всё настроение испортил… Иди в кроватку, сладенькая, я скоро приду.

Секунда ушла на то, чтобы осознать, что с ними в кабинете находится какая-то женщина. Цезарь – потаскун и раз вратник!

Ещё секунду я потратила на то, чтобы понять: я не хочу встречаться сейчас с Сашкиной любовницей. Пять секунд на то, чтобы спрятаться за высоким креслом. И целая вечность на переваривание увиденного.

Блистая бледной наготой, знакомым движением закидывая за спину длинную черную прядь, из кабинета Цезаря вышла моя Тень, моя самая любимая в мире Тоська.

Во имя всех запрещённых богов, что здесь происходит?!

Тоська закрыла за собой дверь в спальню, а я едва не кинулась следом за ней, но замерла в последний момент, осенённая внезапной мыслью: бесхитростная Тень не обмолвилась и словом о том, как именно ее любит наш брат.

– Палач, такое впечатление, что в школе ты не учился, – прошипел тем временем Цезарь. В его голосе усталость странным образом переплеталась с раздражением. – Это так не работает. Она сама должна, понимаешь, сама, иначе…

Я подалась вперёд и почти высунулась из своего укрытия, чтобы узнать, что я должна сделать сама, а главное, что произойдёт, если я этого не сделаю. Но в последний момент осторожность победила.

А в следующее мгновение я была благодарна судьбе за то, что мой внутренний тормоз задержал меня на какой-то миг в моей засаде. Потому что едва не слетев с петель дверь распахнулась и в приёмную, бешено вращая глазами и громко дыша разодранным в астматическом приступе ртом, вломился Мастер Ти.

Когда он скрылся в кабинете, я благоразумно перепряталась в шкаф и запретила себе даже дышать.

И очень вовремя. Потому что спустя мгновение в кабинете раненым зверем взревел Цезарь, а затем ворвался в приёмную с жутким грохотом и не менее жуткой руганнью.

– Цезарь, стой!

– Сашка, не кипятись!

– Где она?

– Возьми себя в руки, куда она денется из дворца? Найдём, запрём… Цеза-а-арь!

Шум, с которым упало кресло, сообщил мне, что место дислокации я поменяла не зря.

– Цезарь, – Палач говорил негромко и несколько шепеляво, наверняка он уже попал под горячую руку. – Что ты собираешься делать?

– Объявить перехват, что же ещё? Закрыть все выходы и… что это такое?

Чем именно было то, что заставило замолчать мужчин, я поняла спустя томительную минуту.