Детский сад, штаны на лямках

Лютикова Люся

– Значит, так, – решительно начал он. – Во-первых, никакого усыновления, я в этом не участвую. Во-вторых, сейчас мы идем к нотариусу, подписываем бумагу, что ты получила от меня два миллиона рублей – или сколько там может стоить половина моей квартиры, и что материальных и имущественных претензий ко мне не имеешь. В-третьих, мы идем в ЗАГС и подаем на развод, поскольку детей у нас нет, нас должны развести быстро. И в-четвертых, я хочу, чтобы ты сегодня же съехала с моей жилплощади.

Юлия вскинула брови:

– Чего это ты осмелел?

– А вот чего! – Он сунул ей под нос

диктофон. – Здесь, любезная женушка, записано, как ты обтяпывала с Ольгой сделки по изъятию детей у матерей, как с ней поругалась из-за денег и как пригласила ее сегодня утром на встречу. На этой встрече Махнач придушили. Если ты не сделаешь, как я сказал, я отнесу эти записи в прокуратуру, да еще и сам охотно дам показания. Тебя посадят за убийство!

Юлия рассмеялась: надо же, цирковой пудель вообразил себя бойцовской собакой!

– Ой, боюсь, боюсь! А тебе не приходило в голову, любезный муженек, что прокурор и так в курсе всего происходящего? И что, как ты выразился, обтяпываю я сделки с его личного на то благословения? Так что ничего у тебя не выйдет, мой великий комбинатор. И на всякий случай учти, что убийца Махнач уже известен – это Елена Алябьева, мать того самого ребенка, которого мы с тобой скоро усыновим. К концу дня, максимум через сутки, ее найдут и посадят в тюрьму.

Муж упрямо замотал головой:

– Не буду я никого усыновлять.

– Еще как будешь, – ласково отозвалась супруга. – А потом мы с тобой разведемся, я получу половину твоей квартиры и в придачу алименты на ребенка. Хотела обойтись с тобой по-человечески, но ты не ценишь хорошего отношения. Да, и учти, пожалуйста, во избежание глупых поступков с твоей стороны, что прокурор города – мой хороший друг, и если однажды твой труп с проломленным черепом найдут в лесу, никто даже не почешется возбудить уголовное дело. А сейчас иди, мне надо работать, дома поговорим.

Максим прямо-таки кожей ощутил, что жена не блефует. И что если сейчас, в течение нескольких часов, он не придумает какой-нибудь сильный ход, то всю оставшуюся жизнь проживет унылым чмом.

Мужчина прекрасно помнил адрес квартиры, на которую нацелилась Юлия, она находилась в квартале от соцзащиты. И если хозяйка скрывается от полиции, то дома сейчас никого нет.

Максим взял в одну руку стремянку, в другую – чемоданчик с инструментами и как был, в синем рабочем комбинезоне и в ватнике, направился к дому. Подошел к подъезду, прикинул, куда выходят окна первой квартиры, подставил стремянку к окну, раскрыл чемоданчик и неторопливо разложил инструменты. Весело насвистывая, он вырезал в стекле прямоугольник, открыл окно и залез внутрь. Прудников действовал спокойно, без суеты, поэтому никто не заподозрил в нем вора и не позвонил в полицию.

В квартире он порылся в детской одежде, нашел футболку с длинными рукавами, на которой было вышито имя ребенка, и засунул ее за пазуху. Потом вылез из квартиры, закрыл окно и отправился обратно на работу.

Отсидев на работе положенное время, он поехал домой и стал ждать жену. Когда Юлия, уверенная в своей окончательной моральной победе над мужем, зашла в квартиру, он помог ей снять шубу. А потом молниеносным движением накинул

ей на шею футболку и изо всей силы стянул рукава.

Обмякшее тело жены он снова одел в шубку и спустил по лестнице на первый этаж. Там аккуратно положил на ступеньки, бросил рядом сумку и спокойно пошел домой. Через час в дверь позвонили, на пороге стоял полицейский, он сообщил, что его супруга Юлия Макаровна Прудникова найдена задушенной в подъезде…

– Вот гад! – выдохнула я, когда Руслан закончил рассказ. – Не смог разобраться с собственной женой, поэтому подставил ни в чем не повинную мать-одиночку! Правильно Юлия его презирала, он и есть типичное унылое чмо!

– Действительно, – поддержала меня Инна Романовна, – неужели ему не было стыдно?

– Если Максим и испытывал угрызения совести, то постарался затолкать их поглубже. Кириллу Пушкареву он объяснил так: Алябьеву все равно посадят, так какая разница – за одно убийство или за два?

– По каким уликам его все-таки нашли? – спросил Никита, безуспешно пытаясь скрыть живейший интерес. Ох, боюсь, Алке следует быть настороже!

Капитан Супроткин улыбнулся:

– Вообще-то это тайна следствия, но вам скажу. Во-первых, экспертиза установила, что невозможно придушить человека в той шубе, которая была одета на Прудниковой, мешает высокий воротник. Следовательно, женщину придушили, когда она была без шубы. А с чего это ей снимать шубу на лестнице? Она сделала это дома. Во-вторых, при Юлии не нашли перчаток. На улице – зима, лютый мороз, она передвигалась через весь город на общественном транспорте и не отморозила руки. Скорей всего, перчатки все-таки были, только перед убийством она сняла их в квартире. Ну, и наконец, самая весомая улика – свидетельские показания. Кирилл Пушкарев обошел все квартиры в доме и нашел-таки мужчину, который вечером поднимался вместе с Юлией на лифте, Юлия вышла на третьем этаже, а мужчина поехал дальше на восьмой. Выходит, Прудникова, живая и невредимая, добралась до своей квартиры, а по версии следователя Унганцева, Елена Алябьева преследовала ее по пятам от соцзащиты и напала, едва юристка вошла в подъезд.

– Молодец, Кирилл Пушкарев! – воскликнула Инна Романовна.

Опять этот Пушкарев тянет на себя одеяло! Я решила привлечь внимание к истинному герою дня:

– Кстати, а почему на меня напал Унганцев?

– Ты угрожала пойти в газеты и на телевидение, – ответил капитан, – тогда о преступлениях, творящихся в городе, стало бы известно по всей стране, начались бы проверки на федеральном уровне. Прокурор не мог этого допустить, и он дал приказ тебя уничтожить.

– Ух ты! – воскликнула я. – Слышали? Прокурор лично приказал меня уничтожить!

Все присутствующие, кроме Руслана, посмотрели на меня со смесью ужаса и благоговения. Вот он, сладкий момент славы!

– Вообще, замечу в скобках, – добавил Руслан, бросая на Никиту выразительный взгляд, – что редко какое убийство обходится без улик. И без раскаяния. После убийства жены у Максима Прудникова действительно прихватило сердце, он перенес микроинфаркт.

– Никакое это не раскаяние, – сказала я, – а страх разоблачения. На нары очень не хочется!