Детство в Соломбале
Шрифт:
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СОЛОМБАЛА
Соломбала – остров. Мы – островитяне.
Это сказал Костя Чижов, но мы ему не поверили. В приходском училище нам говорили: остров есть часть суши, окруженная водой. Разве Соломбала со всех сторон окружена водой?
– Дай клятву! – потребовал Гриша Осокин. Он любил торжественность.
Костя произнес какие-то таинственные слова не переводя дыхания, скороговоркой. Но ребята все равно не поверили.
– Нужно поднять кверху правую руку, – настаивал Гриша.
– Скажи,
Костя выполнил все, что мы требовали. Ребята стояли вокруг него и недоумевали.
– Побожись, – тихо сказал Аркашка Кузнецов.
– Божись сам! – презрительно ответил Костя. – Бога нету!
Он уже не первый раз говорил о том, что бога нету. Мы молчали. Тогда Костя отставил назад ногу и, как бы приготовившись наступать на ребят, сказал:
– Держу пари, что Соломбала – остров. С кем?.. Что, боитесь?..
Слово «пари» было новостью. Обычно мы в таких случаях говорили: «Давай поспорим!» или «Бьюсь об заклад!» Пари не состоялось. Когда Костя все объяснил, мы признали, что он прав.
Мы были островитянами. Соломбалу окружала вода – Северная Двина, ее рукав Кузнечиха и узкая речка Соломбалка. Речка эта была необыкновенная: она имела два устья, но у нее не было истока. Одним устьем Соломбалка впадала в Двину, другим – в Кузнечиху.
Извилистая речка уходит далеко в лес. Кривые дряхлые ольхи склоняются к ней с берегов. Даже в шторм, когда на Двине под сильным ветром шипят, закипая, волны, когда на большую реку страшно выехать в лодке, даже тогда Соломбалка лишь чуть-чуть рябит. Только разговорчивее и подвижнее становятся на берегах деревья. Обняв низкорослые лиственные леса на Со-ломбальском острове, речка сходится с Северной Двиной. Здесь Маймакса – судоходный рукав Двины. С океана и с Белого моря в Архангельский порт идут шхуны, боты и пароходы.
На берегах Маймаксы – лесопильные заводы и лесобиржи – склады досок. У причалов лесобирж день и ночь грузятся английские, норвежские, шведские транспорты.
…Итак, Костя Чижов прав. Соломбала действительно остров. Вообще Костя всегда придумывает что-нибудь интересное и необыкновенное.
Костя был покрепче каждого из нас, хотя первое время мы не хотели признавать этого. Волосы у него были зачесаны на косой пробор, как у парней с пароходов дальнего плавания. Это вызывало у нас затаенную зависть. Я много раз пробовал так зачесывать свои волосы. Приходилось выливать на голову полковша воды, но вода высыхала, волосы выпрямлялись – и пробора как не бывало.
Костя Чижов носил широкие серые штаны на лямках. Лямки были черные. Вероятно, их пришили недавно, потому что у Кости осталась привычка предупредительно поддергивать штаны. Портниха, которая смастерила Костину рубаху, должно быть, долгое время шила мешки для картошки.
Когда Костя впервые появился на нашей улице, ребята встретили его недружелюбно. Раньше он жил на Третьем проспекте. А ребята с Третьего
Костя сидел на тумбочке, закинув ногу на ногу. Мы возвращались с речки. Был вечер такой светлый, тихий и теплый, что домой идти не хотелось. Заметив нового мальчика, Аркашка Кузнецов подмигнул нам и вплотную подошел к нему. Задиристее Аркашки на нашей улице ребят не найти.
– Эй ты, зачем на нашу улицу пришел?
– Ты ее купил?
Костя, к нашему удивлению, не проявил ни малейшего испуга. Он спокойно смотрел на нас.
– Купил – пять копеек заплатил! – залихватски ответил Аркашка.
– Дешево, – сказал Костя. – Так всю Соломбалу за рубль купить можно.
– Ты не задавайся лучше, а то получишь… Убирайся с нашей улицы!
– Я на своей улице. У меня батька пуд картошки въездных за комнату отдал. Это тебе не пять копеек!
– Ты на нашу улицу переехал? Когда? – спросил я.
– Вчера вечером.
– Ну, так бы и говорил, – успокоился Аркашка Кузнецов. – Значит, теперь наш… Ладно… Ну что, ребята, дать ему на всякий случай «бабушкин стульчик»?
«Бабушкиным стульчиком» назывался легкий пинок в известное место.
– Попробуй! – Костя встал и шагнул к Аркашке. – Такой стульчик покажу, что надолго запомнишь!
Аркашка попятился.
– Ладно, не задену. Я так просто… Не бойся…
– Очень тебя испугался! – усмехнулся Костя. – Ты сам-то не бойся.
– А ты плавать умеешь? – насмешливо спросил Гришка Осокин.
– Тебя научу.
Мне новый мальчуган понравился. Я подал ему руку.
– Как тебя зовут?
– Костя… А тебя?
– Меня зовут Димка, а фамилия Красов. Пойдем с нами играть!
В углу обширного орликовского двора стоял заброшенной погреб, старый и полусгнивший. Погреб давно собирались сломать, но пока он служил ребятам отличным местом для игр. Это была наша пещера. Иногда мы превращали погреб в корабельную каюту. Правда, хозяева дома нередко выгоняли нас из погреба, но мы тайком снова проникали туда.
Анна Павловна Орликова, хозяйка дома, любила отдыхать в маленьком садике возле дома. Тут на клумбах, обложенных вокруг камнями, цвели махровые астры, анютины глазки и маргаритки. Нам даже близко к садику подходить запрещалось.
Увидев нас, Анна Павловна начинала кричать и звать прислугу или сына. Можно было подумать, что на хозяйку напали грабители. Тогда появлялся Юра – узкоплечий высокий гимназист, которого на улице издавна прозвали короткоштанным. Скинув ремень, он воинственно гонялся за нами. В воздухе сверкала ярко начищенная широкая пряжка.
Мы в страхе разбегались.
Однажды утром у садика Анна Павловна нашла сорванную маргаритку. Кто ее сорвал, мы не знали. Но гнев хозяйки, конечно, обрушился на нас.