Детство
Шрифт:
Мать откладывает в сторону тесьму, говорит серьезно:
— Время переменилось. Новому времени подходит новая школа, учись, сын мой. Что до отца, ему все равно, где бы ты ни учился. Отец твой тоже стал понимать новое.
На
Но большинство составляли дети людей труда.
Из двери здания вышел Акбар-ака с какой-то круглой штукой, окрашенной в коричневый и голубой цвета.
— А, пришел? Ну, идем! — говорит он, подзывая меня. — Ты видел когда-нибудь земной шар? Вот это глобус, модель земного шара.
Акбар-ака ведет меня в канцелярию школы. Там сидят несколько видных из себя престарелых русских учителей и несколько учителей из узбеков и татар, скромно одетых.
Поставив глобус, Акбар-ака говорит мне:
— Ну, садись.
Я стыдливо подсаживаюсь к столу. Он кладет передо мной листок бумаги, ручку и начинает что-то диктовать, а я пишу красивым каллиграфическим почерком. В комнату входит приземистый человек, он смотрит на мой почерк, хвалит:
— Ты красиво пишешь! — Спрашивает: —
Я краснею:
— Цифры писать умею, а действия не знаю.
— Старая школа учит только вере да шариату, — смеется Акбар-ака. — Пойдешь во второй класс, арифметики не знаешь. — Он поворачивается к тому, приземистому. — Так, да?
Каюм-ака достает из шкафа и подает мне тетради я ручку. Я выхожу из канцелярии и иду искать второй класс. В классе и большие ребята и совсем маленькие.
На первый урок пришел русский учитель по рисованию. Мы все разом встали, приветствуем его, потом садимся. Учитель кладет на стол шляпу. Говорит по-узбекски:
— Начинаем рисовать, дети!
Я. раскрываю тетрадь и с радостным волнением жду, что скажет учитель.
В новой школе много учителей. Мы изучаем родной язык, арифметику, естествознание, географию.
Незаметно я и ростом вытянулся. Меньше стал озоровать, увлекаться играми. Полюбил газету «Иштиракиюн» («Коммунист») и в ней революционные стихи. Стихи становились моей жизнью.
Я собираю целые тетради стихов. Читаю. Сам пишу. Дум и мечтаний — целый мир!. Новый светлый мир!
1962