Детство
Шрифт:
– «Попробуем…, а ключи у вас взять можно будет?».
– «Да, конечно, Пётр Петрович! Заболтался я старый что-то? А соловья…, то бишь…, как известно баснями не кормят!» – удалился довольный старик Жигачёв в темноту кухни-прихожей.
Но почти тут же вернулся с небольшой связкой ключей, протягивая её Кочету.
– «Пётр Петрович, а вы знаете – начал он заговорчески и в полголоса – ведь у вас там – показал он пальцем наверх – другая…,
– «Да, конечно знаю! Я на время войны своих знакомых бездомных приютил!» – нарочно твёрдо, громко и уверенно успокоил всех Пётр.
– «Да ну? А-а! Ну, да! Да, да!».
– «Кузьма Ильич! А это вам от меня трофейный фронтовой подарок – японский штык-нож! Финка, в общем! Между прочим, меня ею япошки чуть не убили!».
– «Ой, Пётр Петрович, больше спасибо вам! Стало быть, вы с японцами воевали!?» – повертел старик в руках холодное оружие, видимо затрудняясь с мыслями о его дальнейшем использовании.
– «Да, только с ними проклятыми и довелось! Слава богу, успел!» – чуть задумчиво ответил возрастной старлей, поднимая сумки и благодарно кивая на прощание соседу.
И эта старая новость опять вернула радостных супругов на землю.
– «Петь, а этот… Жигачёв напомнил мне деда-мороза с новогодней открытки!» – всё ещё находилась плод впечатлением от встречи с соседом Алевтина.
– «Да, похож, похож…» – начал Пётр было с улыбкой, но тут же изменился в лице, вспомнив про возможно ожидающую их в квартире «снегурочку».
– Как всё теперь будет? Уехала Анька, или нет? Ладно, на месте разберёмся – рассуждал Пётр, как-то теперь понуро поднимаясь на свой третий этаж.
Это его состояние сразу уловила чуткая Алевтина.
– «Петь, да не переживай ты так! Я всё понимаю! Что-нибудь придумаем! Безвыходных ситуаций не бывает!» – уже у самой двери успокоила она мужа.
Но всё равно Пётр отпирал входную дверь своей давно им не посещаемой квартиры с каким-то внутренним волнением, но скорее теперь больше даже не из-за возможного присутствия там Анны, сколько из-за трепета давней разлуки со своим жильём и перед таинственной неизвестностью своей новой семейной жизни.
Давно забытый домашний запах сразу ударил Кочету в нос, как только он открыл входную дверь. На кухне-прихожей было темно, в комнатах тоже – в квартире явно никого не было.
– Вот и хорошо! Вот и прекрасно! Видимо все на работе? – радовался Пётр, включая свет, ставя вещи на пол и снимая с себя рюкзак и сумку.
– «Аль, проходи! Вот мы и дома!» – отпирал улыбающийся Кочет теперь дверь своей комнаты.
Он взял у жены сумки и пропустил её первой.
– «Ой, такая маленькая! – невольно вырвалось у Алевтины – Но какая светлая и уютная!» – собралась она.
– «Да, целых пятнадцать метров! На семью вполне хватит!» – с гордостью уточнил муж, занося в комнату все остальные вещи,
– «Как же я давно не слышал новости, без которых жить не могу!?».
– «Петь, давай немного посидим, отдышимся. А потом ты мне всё покажешь и расскажешь!».
– «Хорошо! Только я сначала в туалет!» – согласился он с женой.
Пока Петра не было, Алевтина огляделась. Она обратила внимание, что в комнате Петра не было ни портретов Ленина, ни Сталина, ни других руководителей страны. Лишь на письменном столе она увидела маленький портрет М.И. Калинина, умершего неделю назад. А комната не только не выглядела заброшенной, но даже, наоборот, в ней царила чистота и порядок, хорошо пахло, здесь явно чувствовалось присутствие женской руки.
– Ладно, посмотрим на эту Анну. Здесь две кровати, одна из них полутороспальная. В конце-то концов, ведь я законная жена Петра со всеми вытекающими из этого последствиями! – думала Аля.
Но, как только она услышала звук спускаемой воды, так сразу с любопытством вышла на кухню. Пётр показал жене, как пользоваться туалетом, общим освещением, водопроводом и газом, тут же приняв у неё экзамен по практике и технике безопасности.
Аля долго и с наслаждением умывалась под струёй холодной воды из-под крана, попробовав московскую воду и на вкус. А затем самостоятельно вскипятила воду в чайнике, с гордостью принеся его в комнату, увидев мужа за чтением записки.
– «Аль, смотри-ка! Оказывается, Анна мне в знак благодарности за то, что я её в войну приютил, подарок сделала – денег нам на первое время оставила!».
– «Спасибо ей, благодарной, передай!» – чуть ревниво ответила Алевтина.
– «Ну, ты прям как будто заревновала!? А ты поставь себя на её место! Только представь мысленно!».
– «Да всё хорошо! Не ревную я!».
Супруги позавтракали остатками дорожных продуктов, в основном слегка зачерствевшими деревенскими пресняками, запивая их кипятком с кусками деревенского сахара вприкуску, а затем продолжили заниматься разборкой вещей. Закончив с этим и разложив пока вещи на виду, они решили сходить по местным магазинам – ознакомить Алевтину с их расположением, ассортиментом и отовариться лишь необходимыми на первое время продуктами.
Перед походом по магазинам предвидя естественный вопрос жены, Пётр успокоил её:
– «Аль, ты не волнуйся, у нас деньги есть! И не только Анькины. При демобилизации мне много денег дали! Так что на первое время нам хватит! А потом работать пойдём: я в МИД, а ты в школу!».
– «Петь, да я и не волнуюсь! Я ведь у тебя кучу денег видела ещё в Навашино, когда ты билет на меня покупал!».
Повернув направо на Сретенку, Пётр первым делом за углом табачного магазина подошёл к телефону-автомату позвонить на работу брату и сообщить о своём прибытии, и бывшей жене Лизе, чтобы у неё ещё и узнать по-поводу дочери Эли.