Дева в голубом
Шрифт:
— Пошли, — кивнула я Сюзанне, и мы медленно поплелись вслед за ними.
Ферма оказалась вытянутым в длину невысоким сооружением, левая часть которого представляла собой каменный дом, а правая — деревянный амбар. Над тем и другим нависала плоская крыша, а посредине зиял вход, ведущий в тускло освещенное место, которое, как пояснил Якоб, называется в здешних краях devant-huis. По виду это что-то вроде крыльца, покрытого соломой; здесь же были разбросаны поленья и стояли старые ведра. «Историческое общество, — подумала я, — могло бы и побольше заботиться о сохранении памятников старины».
Якоб с Яном оглядывали ферму, которая явно им нравилась, мы же с Сюзанной просто стояли, опустив глаза в землю.
— Видишь дымоход? — Якоб указал на странное на вид, неуклюжее устройство, возвышающееся над крышей, — оно ничуть не походило на аккуратную каменную кладку, которую я рассчитывала увидеть. — Это известняк, — пояснил он. — Камень мягкий, приходилось использовать цемент, чтобы укрепить его и придать форму. Большая часть дымохода внутри. Пошли, сама увидишь.
— А что, сюда каждый может войти? — неохотно осведомилась я, надеясь, что на двери будет замок или табличка со словами «Частная собственность».
— Ну да, я здесь уже не впервые, где ключи, знаю.
«Жалко, черт возьми», — подумала я. Мне совершенно не хотелось входить в дом; странно вообще-то, ведь ради этого мы сюда и приехали. Я почувствовала на себе умоляюще-беспомощный взгляд Сюзанны, словно только я могла остановить это предприятие. Ощущение было такое, будто нас тащит внутрь беспощадная мужская логика, которой мы не в силах противостоять.
— Пошли. — Я взяла ее за руку. Она была холодна как лед.
— Что, замерзла?
— Вроде, и ты тоже. — Мы грустно улыбнулись друг другу, и, переступая порог дома, я вдруг вспомнила двух маленьких девочек из сказки — точь-в-точь мы с Сюзанной.
Внутри было полутемно, свет проникал только через дверь и пару узких окон. Привыкнув к освещению, я разглядела на грязном полу несколько сломанных стульев и опять-таки дрова. Рядом с дверью громоздилась почерневшая печь — располагалась она не как обычно, вдоль стены, и вдавалась глубоко внутрь. По всем четырем углам печи стояли квадратные каменные стойки футов семь высотой, упирающиеся прямо в каменные своды дома. Через них и проходила та же самая неуклюжая конструкция, что мы только что видели снаружи, — уродливая, но вполне годная к применению пирамида, через которую выходит дым.
Я выпустила руку Сюзанны и подошла поближе к печи, чтобы рассмотреть дымоход. Он был черен от сажи. Даже ухватившись за стояки, встав на цыпочки и вытянув шею, я не могла рассмотреть выходное отверстие.
— Наверное, забилось, — пробормотала я и, почувствовав внезапное головокружение, зашаталась и тяжело рухнула на пол, прямо в грязь.
Якоб подскочил, протянул мне руку и помог отряхнуться.
— Не слишком ушиблась? — озабоченно спросил он.
— Да вроде нет, — неуверенно ответила я. — Просто… равновесие потеряла. Наверное, пол неровный.
Я огляделась в поисках Сюзанны — она куда-то исчезла.
— А где?.. — Я не успела договорить, как почувствовала сильную резь в животе и бросилась мимо Якоба наружу.
Сюзанна стояла, наклонившись и прижимая ладони к животу. Рядом
На мгновение я растерялась. О Боже, что же делать, мелькнуло у меня в голове, и тут же случилось то, чего я не испытывала уже много месяцев: в мозгу что-то щелкнуло, и я автоматически переместилась туда, где точно известно, кто я есть и что должна делать.
— Сюзанна, тебе надо лечь, — негромко проговорила я, поддерживая ее обеими руками. Она кивнула, согнула колени и тяжело осела у меня на руках. Я бережно опустила ее на землю и перевела взгляд на Яна, все еще стоявшего как пришпиленный на своем месте.
— А ну-ка, дайте мне ваш пиджак, живо, — повелительно сказала я.
Он непонимающе смотрел на меня, так что пришлось повторить погромче. Лишь тогда Ян протянул мне чесучовый пиджак, какие, как мне казалось, надевают пожилые мужчины при игре в шафлборд. Я сложила его, сунула Сюзанне под голову, затем стащила с себя рубашку Жана Поля и накинула на нее, прикрыв кровоточащее место. На рубахе сразу проступило красное пятно. На мгновение я застыла, буквально загипнотизированная игрою красок, тем более удивительной, что они остро контрастировали одна с другой.
Я встряхнулась, крепко взяла Сюзанну за руку и склонилась к ней.
— Не волнуйся, ничего страшного. Все будет в порядке.
— Что это, Элла? — Якоб тяжело нависал над нами с перекошенным от волнения лицом.
Я посмотрела на Яна, который по-прежнему не двигался с места, и быстро решилась:
— У Сюзанны случился…
И тут, в самый ответственный момент, меня вновь подвел мой французский; мадам Сентье не учила меня словам вроде «выкидыш».
— Скажи им сама, Сюзанна, я не знаю, как это будет по-французски. Ну, что ты молчишь?
Она посмотрела на меня заплаканными глазами.
— От тебя только одно требуется — сказать. Вот и все. Остальное я беру на себя.
— Une fausse couche, [64] — пробормотала она.
Мужчины изумленно воззрились на нее.
— Так, — ровно проговорила я, — Ян, видите этот дом, вон там, внизу?
Я указала на ближайшее строение, примерно в четверти мили отсюда, ниже по склону холма. Он никак не реагировал, и мне опять пришлось повторить его имя, повысив голос. Лишь тогда он кивнул.
64
Выкидыш (фр.).
— Ну вот и прекрасно. Живо бегите туда и позвоните в больницу. Ясно?
Наконец-то он вышел из оцепенения.
— Да, Элла, бегу на эту ферму и звоню в больницу, — послушно повторил он.
— Хорошо. И спросите там насчет машины. Это на тот случай, если из больницы не смогут прислать карету «скорой помощи». Ну, двигайте!
Последнее слово прозвучало, как свист хлыста. Ян нагнулся, притронулся к земле и рванул с места, как спринтер. Я поморщилась. Нет, Сюзанне надо избавиться от этого малого.