«Девианты»

Танк Таня

Кудряшов сел в кресло и размечтался. Как было бы хорошо, если бы у него все сложилось с Яной. Чтобы можно было так же спокойно пригласить ее потанцевать, смело обнять, как сегодня Корикову. А уж если бы она согласилась отдохнуть с ним в Турции — это было бы вообще неописуемое счастье. Конечно, не просто так отдохнуть, а уже будучи в статусе…

Олег достал из барсетки портмоне, открыл его — на него глянула фотография Яны. Растрепанная, почти без косметики, в бейсболке — он заснял ее на осенних редакционных шашлыках. Была бы она всегда такой… Олег еще раз набрал

Яну — бесполезно, абонент опять был вне зоны действия сети. Он отправился на арену событий.

— Ребят, еще полчаса, и надо расходиться, — объявил он, перекрикивая музыку. — Кому нечего делать, давайте уже убирать со стола.

Впрочем, Анна Петровна и рыженькая Юля уже носили тарелки на кухню.

— Предлагаю завершающий тост! — Кудряшов налил себе водки и… задумался. Он не умел говорить красиво. Все, на что хватало его фантазии — это пожелать всем счастья, здоровья и удачи. И иногда — любви. Но для этого Олег уже должен был достаточно выпить.

Все, кроме пьяного Ростунова, который занял место несколько протрезвевшего Филатова, подтянулись к столу. Наполнили чашки и стаканчики. Антон обнял Инну. Стражнецкий с показной деликатностью положил руку на талию Алины. Кудряшов отметил: она чуть вздрогнула, но руку Костика не убрала.

— Давайте выпьем за нас, за то, чтобы уходящий год забрал все самое плохое и оставил самое хорошее! — и Кудряшов опрокинул рюмку.

— И чтобы все мы нашли свою любовь! — добавила Алина.

— Да, за любовь! — поддакнул Стражнецкий и выпил свою рюмку. Несмотря на фингал, он был просто красавчик.

И тут в перезвон рюмок вмешался совершенно неожиданный звук. В десятом часу вечера где-то наверху зажужжала дрель!

— Вот дебилы! — завелась Инна. — У людей праздник, а они сверлить надумали. Нашли время! Пойдемте разберемся! Антош, скажи этим уродам… Олег, что это тебя так перекосило? — и она уставилась на Кудряшова.

— Олег, что с тобой? — испуганно сунулась к нему и Корикова.

Действительно, непонятно почему Кудряшов вдруг изменился в лице. Между бровей залегла глубокая складка, словно у него внезапно заболела голова, губы сжались, словно были готовы сказать что-то важное, но еще не знали, что. Этот ступор продолжался секунд пять, после чего Олег тихо сказал:

— Дрель.

— Дрель??? — хором переспросили все.

— Ну, удивил! И коту понятно, что это дрель, — найдя новое счастье в лице Кузьмина, Инна сделалась язвительна в адрес Кудряшова.

— Дрель. Лестница. Пирожки. Ванна, — еще раз повторил Олег, и, ни на кого не глядя, пошагал к выходу.

— Он и правда разбираться пошел? — тревожно сказала Корикова. — Ну, знаете, мне это не нравится. Перепил он, что ли? Пойду за ним.

— Ну перестань, Алин, — подал голос Стражнецкий. — Что он, маленький что ли? Давай лучше выпьем.

— А что вы все так переполошились? — заинтересованно спросил Кузьмин. — Он буйный, что ли? Я его мало знаю…

— Олежек? Да тюфяк он! — пригвоздила Кудряшова Инна. — Вечно сопли жует…

— Ну, я жевать не буду, — и Кузьмин пылко обнял блондинку.

* * *

У

Кудряшова сильно стучало сердце. На лифте он поднялся на четырнадцатый этаж. Несмотря на поздний час, в буфете было многолюдно — перед праздниками местный общепит зарабатывал деньги и не закрывался до последнего клиента. Почти все столики были заняты — народ с размахом провожал старый год. Олег обшарил буфет взглядом, но того, кого искал, не увидел.

— О, я его узнала! — от столика у окна до Олега донесся голос подвыпившей мадам — блондинки чуть за сорок. — Это же рыжик с шестого этажа! Молодой человек, солнышко, идите к нам! — и светловолосая с подружками призывно замахали ему руками.

— Девчонки, простите, я очень спешу, — бросил Олег дамам вымученную улыбку и быстро ретировался.

Он вышел на лестницу. Сегодня она не была безлюдной, как обычно. Снизу доносился тихий гул голосов: праздник отмечали не одни «Девиантные», и на каждом этаже стояло минимум по одной влюбленной парочке. Спускаясь вниз, Олег бесцеремонно заглядывал в лица встреченным голубкам. Многие стыдливо отворачивались — это были чьи-то мужья и жены, которых предновогоднее веселье случайно толкнуло в посторонние объятья. В курилке седьмого этажа Олег увидел Крикуненко и Черепа. Они о чем-то беседовали, развалившись в пластиковых креслах. В ногах у Анжелики Серафимовны стояла ополовиненная бутылка шампанского, а у Черепа из кармана пиджака торчала четверка коньяку.

— Петр Данилыч, на два слова! — от пробежки по лестнице и волнения Кудряшов тяжело дышал.

— Да что там опять стряслось, Олег? Можно хоть сегодня не говорить о работе? И потом, вы видите, я занят. Никакой деликатности! — заворчал Череп.

— И все же я настаиваю, — Олег сказал это столь решительно, что Черемшанов сразу встал и со смесью интереса и тревоги взглянул ему в глаза.

— Настаивать вы не можете, — подала пьяный голос Анжелика. — Крепостное право отменили еще в 19 веке. Так что оставьте-ка свои барские замашки.

— Тихо, тихо, голубушка, — осадил подругу Череп. — Я вижу, у Олега Викторовича ко мне действительно что-то срочное и важное. Вам лучше спуститься в редакцию. Не переживайте, мы скоро вернемся.

Крикуненко нехотя встала и, смерив Кудряшова недовольным взглядом, неуверенно зацокала к лифту. Олег встал напротив Черепа спиной к двери, словно преграждая ему путь к отступлению. Инстинктивно приняв боевую стойку, он нетерпеливо раскачивался на ногах — взад-вперед, взад-вперед.

— Ну, что у вас за дело такое срочное? — начал Череп.

— Дрель, Петр Данилыч, — Олег нервно рассмеялся. — Ванна. Лестница. Пирожки. Турция! и схватил Черемшанова за лацканы пиджака.

— Но-но-но! Руки! — затрепыхался Череп. — Что за ребусы на ночь глядя? Сказать честно, меня очень утомили ваши бесконечные нападки. А-а, все! Понял, понял, вопросов не имею! Вы же пьяны, милейший. Слышал, слышал о том, что в вас начисто отсутствует культура пития, но не думал, что до такой степени…

— Заткнись! — Олег тряхнул Черепа. — В общем, так. Ты сейчас же пишешь по собственному желанию.