«Девианты»
Шрифт:
— А чо, секрета нет, — Филатов заулыбался еще шире. — Захожу в подъезд бабы Моти. Хоба! На первом этаже лампочка горит. Иду на второй. Хоба! Тоже горит. Иду на третий. Не горит! Иду на четвертый. Хоба! Там тоже горит. Беспредел, короче. Ну, я жвачку-то выплюнул, дверные глазки залепил и лампочку выкрутил. Спустился на третий этаж…
Увлеченно поедающая пирожок Крикуненко вздрогнула как снулый карась, на которого плеснули холодненькой водички. Остальные же оглушительно захохотали.
— Димон, ты прост до гениальности! — сквозь смех констатировал
— Я бы сроду до такого не догадалась, — добавила Корикова.
— Чудовищно! — оборки на груди Крикуненко задрожали. — Омерзительно! Знаете, хочется немедленно пойти и вымыть руки!
— Да можно вообще-то, после пирожков, не фига клавиатуру засирать, — поддел Анжелику Кузьмин.
— Что гогочем? Работы мало? — в комнату вошла Яблонская, но, увидев выпечку, сразу потеплела. — Пирожки? С чем? Кто угощает?
— Яна Яковлевна, не берите! — подскочила к ней Крикуненко.
— А что такое, Анжелика Серафимовна? Они отравленные, что ли?
— Хуже! Эти пирожки — плата за бесчестие, преступный плод сделки с совестью нашего беспринципного коллеги, — и она выбросила указующий перст в сторону фотокора.
— Тогда положьте взад, — подал голос Филатов. — Преступный плод, а сами жрете, аж за ушами трещит.
— Да что тут творится-то? — весело спросила Яна, надкусывая пирожок.
Филатов, вначале робея, но потом все более воодушевляясь, пересказал ей, как легко и непринужденно он удовлетворил просьбу постоянной подписчицы. Яблонская хохотала до слез, а потом сказала:
— Зайди ко мне, Дим. Я тебе дам денег из редакторского фонда. Купишь лампочку и ввернешь на четвертом этаже. Да, и жвачку-то с глазков отлепи, договорились?
Филатов согласно мотнул головой и собрался уже проследовать за Яблонской, как вдруг заорал дурно записанным рэперским хитом его сотовый — пришла эсэмэска.
— Я убью его! — заорал Димон, ознакомившись с содержанием послания.
Все с интересом подняли глаза и поразились виду фотокора: раскрасневшаяся физиономия была свирепа, сжатые кулаки словно искали жертву… Таким Филатова не видели, даже когда тот готовился наподдать своему заклятому врагу Стражнецкому.
— Да что опять стряслось? Сегодня вообще можно будет поработать? — недовольно бросила Корикова.
— Юлька… самоубилась… — тяжело дыша, выдал Филатов.
— Колчина? — новость была настолько дикой, что несколько человек даже повскакивали с мест.
— Я к ней, — и Филатов бросился к двери.
— Стоп, стоп, — кинулся за ним Кузьмин. — А это точно правда? Кто тебе СМС-ку-то прислал?
— Юлька и прислала. «После предательства Ромы С. продолжать жить не имеет смысла. Через полчаса я переселюсь в лучший из миров», — по памяти выпалил Филатов.
— Ромы Эс? — разом переспросили все. — Это из-за Светлова, что ли?
— Найду — голыми руками задушу! — и разъяренный Димон выскочил за дверь.
Положив с прибором на правила дорожного движения, Филатов за пятнадцать минут домчал на своих «Жигулях» к дому Колчиной. Прыгая через
— Приехал…. Зачем? — и Колчина запрокинула голову. Это был отличный жест, который привел бы в восторг любого режиссера эры немого кино.
— Дура! Зачем ты это сделала? — с заботливостью лучшей няньки напустился на нее Филатов. — Что у тебя с рукой? — он попытался аккуратно отодвинуть полотенце, чтобы оценить размер повреждений.
— Не трогай, я умираю…
— Ну уж хрен! — Филатов без церемоний сорвал полотенце и тут же облегченно выдохнул: — Слава Богу, все нормально! Царапины. Да ты чем, ножничками этими? — он с презрением глянул на валяющиеся рядом маникюрное орудие самоубийства. — Дура, лезвием надо было, или ножиком…
Он устроил Колчину в том самом кресле, где несколько дней назад отрубился с перепою на пару с Ростуновым. Сам же присел на корточках напротив. Для неудавшейся самоубийцы Юля выглядела совсем не плохо — полупрозрачное одеяние, подкрашенные ресницы, явно свежевымытые волосы. Филатов залюбовался на эту лепоту.
— Хотелось умереть красиво, — словно прочитав его мысли, пискнула Колчина. — Но в ванной было так сыро, и я вылезла…
Филатов по-хозяйски извлек из известного ему отсека стенки початую бутылку шампанского и налил доверху прямо в пустую кружку из-под чая. Изрядно пригубив, он протянул чашку Юле. Та с удовольствием отхлебнула.
— Так, а теперь говори быстро — зачем ты это сделала? — решительно заявил Филатов. — Тебя правда Светлов обидел?
— Да… Светлов…
— Телефон, адрес! Я ему башку отверну, а потом поставлю на место и скажу, что так и было! — и без того разбойничья физиономия Филатова опять начала свирепеть, наливаясь кровью.
— Не надо мстить… Я все простила… Пусть будет счастлив с другой, если сможет…
— Так ты… это… гуляла с ним, что ли? — чуть притормозил Филатов. Он до последнего гнал от себя мысли о романтической подоплеке этого происшествия.
— Ну да, что тут непонятного, — Колчина начала немного розоветь и заговорила бойчее, уже без длительных пауз. — Как и все мужики, он клялся мне в любви. А я, дура, верила в его красивые слова. А он… он нашел другую. Скажи, как после этого верить мужчинам? Я больше никогда не смогу полюбить! — Юля запахнула несколько раскрывшийся на груди розовый полиэстер и всхлипнула.
Филатов слушал эти бесконечно избитые слова и сам был готов разрыдаться.
— Есть нормальные парни, Юльк, — мрачно пробасил он. — Не все мы такие сволочи, как Светлов.