Девица на выданье

Бишоп Шейла

Они побежали на другое место, откуда открывался лучший обзор, и замерли, глядя вдаль. Воды было гораздо больше, чем обычно попадало в озеро, ее пенистые струи стекали по всем «скалам», которые виднелись над гротом. Сами «скалы» выглядели на редкость уныло, потому что уровень воды поднялся на два фута. Ступени, на которых сегодня днем стояла Харриет, теперь ушли под воду, на их месте образовалась лагуна, а окно-трещина совершенно исчезло под водой. Должно быть, грот до потолка был залит водой.

– О нет... – прошептала Харриет.

Верни стоял молча, с побледневшим

лицом. Через минуту Харриет произнесла:

– Может быть, его там нет. Может быть, он убежал.

– Едва ли. Я связал ему колени и лодыжки, чтобы он не мог идти, а потом той же веревкой связал за спиной руки, чтобы он не мог развязать узлы. И заткнул ему рот, чтобы он не мог позвать на помощь. Когда я уходил, он лежал во внутренней комнате. Он утонул. И это – моя вина.

– Нет, это не так, Верни. Вы ведь не знали; как все повернется...

– Я должен был помнить, что при такой погоде вода обычно поднимается. Черт побери, об этом я даже не подумал. Да, он преступник, стервятник, который наживается на несчастьях других, но такой смерти я не пожелал бы и своему злейшему врагу.

– Может быть, он так и не пришел в сознание, – сказала Харриет, впрочем, без особой надежды.

– Он уже приходил в себя, когда я его оставил. Вот почему потребовался кляп.

Значит, Хенчман знал, что он утонет. Лежал там беспомощный, в холодном и темном гроте, слышал, как прибывает вода, видел, как она приближается к нему, чувствовал, как она касается его спины, заливает его грудь, добирается до горла... Боролся с веревками и не мог даже кричать... Харриет стало плохо.

Верни взял ее под руку: то ли для того, чтобы успокоить, то ли для того, чтобы успокоиться самому, Харриет обнаружила, что его рука дрожит так же, как и ее.

– Я никогда раньше не убивал человека, – сказал он, словно извиняясь. – Это просто везение, что я ушел из армии. От меня немного было бы проку на поле битвы.

Они стояли рядом, глядя на широкую полосу воды, внезапно ставшую столь враждебной, и Харриет чувствовала к нему острую жалость. Небо утратило свинцовый оттенок и стало теперь лиловато-серым; установившаяся после бури тишина угнетала сильнее, чем чувство одиночества, отъединенное от всего мира. Харриет хотелось сказать Верни, что никто не обвинит его в смерти Хенчмана, но она решила, что это банальное замечание только вызовет у него раздражение. Уместнее было бы обратить его внимание на то, что в конечном итоге беды Джулии подошли к концу. Хотя даже это могло оказаться неправдой: ничего нельзя предвидеть наперед.

– Вы не сказали мне, что с заявлением миссис Сэттл. Вы забрали его?

– Не успел, – с несчастным видом ответил он. – Только я начал обыскивать его, как появился Слингсби, пришлось тут же тащить Хенчмана в грот. А потом я слишком торопился его связать. Боже, как плохо я сделал свою работу!

– Без сомнения, бумага размокла, разве вы так не думаете?

– Возможно, нам повезло, но рассчитывать на это нельзя. Не могу избавиться от мысли, что Хенчман держал ее в кожаном кошельке или футляре для карточек – ведь она стоила хороших денег, по крайней мере, он так полагал. Я

должен попытаться добраться до тела, чтобы убрать веревки и кляп, если, конечно, у меня получится.

– Не представляю, как вам это удастся.

– Нужно попасть в грот, как только вода достаточно спадет и раньше, чем туда попадет кто-нибудь еще. И лучше всего – ночью, чтобы быть уверенным, что меня никто не увидит. Не сегодняшней ночью – вода стоит еще слишком высоко, – но, может быть, завтра, где-нибудь около полуночи. Во всяком случае, я должен попытаться.

Харриет была в ужасе и так об этом и сказала. В полночь одному войти в скользкую темную пещеру, вода доходит ему до плеч, и он пытается перетащить тело... Эти мысли заставили ее содрогнуться.

– Это слишком опасно, – запротестовала Харриет. – Вы сами можете упасть и утонуть. И, кроме того, вы же не будете видеть, что делаете.

– Я должен попытаться, Харри. Разве вы не понимаете? Дело уже не в том, чтобы защитить счастье Ричарда. Все гораздо серьезнее. Когда тело Хенчмана обнаружат, начнется расследование, и все бумаги, которые при нем найдут, будут преданы огласке. Если заявление миссис Сэттл все еще можно прочитать, его прочтут на открытом суде, и весь мир его услышит.

Глава 9

На следующий день после грозы Кейпелы были приглашены отобедать в Уордли-Холле. Поскольку между невестками не было настоящей дружбы, эти приглашения в дома друг к другу исполнялись исключительно тщательно и всегда бывали приняты.

Харриет, разумеется, тоже была приглашена. Три месяца назад перспектива провести несколько часов в обществе Верни заставила бы ее трепетать от восторга. На прошлой неделе это вызвало бы замешательство. Однако в этот серый августовский вечер она причесала свои короткие волосы и повязала голубой кушак совершенно машинально, думая лишь о том, удастся ли ей остаться с Верни наедине, чтобы обговорить детали опасной полуночной экспедиции в грот.

Разбитое стекло купола заделали на время досками и дерюгой, поэтому холл выглядел необычно темным и угрюмым. Луиза посмотрела на сложенные в углу картины и прикусила язык; Харриет решила: наверное, она в душе обвиняет Джулию в том, что натворила гроза.

Единственным в красной приемной был Верни, стоящий перед пустым камином. Он как будто постарел, под глазами залегли темные круги – свидетельство бессонной ночи.

– А, Верни, – начала Луиза, – рада тебя видеть, у меня есть к тебе пара вопросов.

Харриет представляла себе, что это могут быть за вопросы, и потому немедленно спросила пастора о предметах церковной утвари в стеклянной горке, стоящей у окна. Сквозь его обстоятельные ответы она слышала, как Верни говорит:

– Я не могу связаться с... с человеком, которым вы интересуетесь. Я старался изо всех сил, но безуспешно.

– Очень досадно.

Пастор оторвался от горки и спросил жену:

– Ты просишь Верни помочь тебе в одном из твоих добрых дел, моя дорогая?

– Да, можно смело назвать это дело очень добрым, – отозвалась Луиза с полной уверенностью.