Девичий мирок
Шрифт:
История с романом Доры была позабыта, но спокойствие, царившее до той поры в школе, не восстановилось. С собственностью воспитанниц продолжали происходить странные вещи.
Эстер оказалась одной из пострадавших. Будучи аккуратной от природы, она содержала вещи свои в порядке, особенно оберегая тетради и книги. Можно себе представить ее ужас, когда однажды утром она обнаружила, что ее тетрадь по французскому языку испачкана и одна страница из нее вырвана. Мадемуазель Перье принялась жестоко бранить ее за неряшливость. Этти пыталась объяснить ей, что непричастна к бессмысленному преступлению, но
В качестве наказания Этти должна была заново переписать урок и осталась для этого в классе. Девочке показалось, что Энни Форест насмешливо посмотрела на нее.
– Сесиль, – позвала Эстер проходившую мимо мисс Темпл.
Сесиль остановилась.
– Что случилось, Этти? Ах, как жаль, что ты должна сидеть взаперти в такой чудный день.
– Я не виновата, – пожаловалась Эстер. – Мне бы и в голову не пришло пачкать тетрадь или вырывать из нее страницы. Почему мне не верят и наказывают, если я не виновата?
Сесиль выглядела смущенной и грустной.
– Мне нельзя здесь стоять, Эстер, – шепнула она, – это нарушение правил. Приходи потом в мой «уголок», и мы поговорим об этом.
Но и обсудив все детали, подруги не сумели приблизиться к разгадке таинственного происшествия. Сесиль даже мысли не допускала, что это проделки Энни Форест:
– Это совершенно противоречит ее характеру. Я сделаю все возможное, чтобы добраться до истины, но полностью исключаю возможность участия Энни в этом деле. Она на такое не способна.
– А я утверждаю, что это она, – горячо возражала Этти, – и отказываюсь говорить с ней, пока она не сознается и не извинится. Я думаю пойти к миссис Виллис и все рассказать ей.
– Я бы не стала этого делать. Если ты обвинишь всеобщую любимицу в таком скверном проступке, не имея никаких доказательств, остальные девочки никогда не простят тебе этого. Имей терпение, Эстер. Тогда я буду на твоей стороне и постараюсь разгадать эту загадку.
Но Сесиль заблуждалась, разгадка не находилась. А Энни, когда при ней говорили об этом деле, смеялась так искренне, что у подруг не было оснований сомневаться в ее невиновности.
Дух смуты, нарушивший покой мирной обители, продолжал время от времени проявлять себя. Неделю спустя произошли еще два события.
В то утро Дора Рассел, открыв свой стол, всплеснула руками. Накануне она закончила сочинение и начисто переписала его. Теперь тетради в столе не оказалось, на ее месте красовались два грязных свертка, один с пудингом, другой – с халвой. И то, и другое было завернуто в страницы из пропавшего сочинения. Позабыв школьные правила, Дора встала и направилась к мисс Гуд, уже начавшей урок английского языка с третьим классом.
– Мисс Гуд, я прошу вас заглянуть в мой стол, – сказала она дрожащим голосом.
В эту минуту Сесиль достала из своего стола тетрадь стихов и остолбенела: переплет оторван, а на первой странице нарисована остроумная карикатура на миссис Виллис.
В суматохе, вызванной происшествием в первом классе, Сесиль поспешила спрятать тетрадь в карман, чтобы скрыть непочтительный рисунок от глаз подруг. Из всех учениц школы рисовать карикатуры умела только Энни Форест. Сесиль невольно взглянула
Дора, по-видимому, совершенно потеряла самообладание. Она возражала мисс Гуд, говоря, что теперь ей не до правил, что она во что бы то ни стало добьется, чтобы та, что так бессовестно поступила с ней, была найдена и строго наказана.
– Так больше продолжаться не может, мисс Гуд, – с жаром говорила она. – Среди нас есть невыносимая особа, чьи проделки дальше терпеть нельзя. Позвольте мне обратиться к миссис Виллис с просьбой провести расследование и отчислить недостойную из школы.
– Остановитесь, мисс Рассел. Вы забываетесь, я не узнаю вас. Все мы взволнованы, но это не повод разыгрывать здесь роль судьи и обвинять других воспитанниц. Для вашего поведения нет оправдания. Я возьму дело в свои руки и доложу о нем миссис Виллис. Она поступит, как посчитает нужным, чтобы образумить вас и обнаружить виновную. Извольте идти на место.
Мисс Гуд вышла, захватив с собою пудинг и халву, а ученицы принялись за урок, насколько это было возможно в их возбужденном состоянии.
В полдень, когда девочки уже собирались на ежедневную прогулку, в классную комнату вошла миссис Виллис.
– Остановитесь, юные леди, – начала она своим сочным грудным голосом. – Мне нужно сказать вам несколько слов. Мисс Гуд сообщила мне о непозволительных безобразиях, которые творятся здесь в последнее время. В этом доме около пятидесяти воспитанниц, и все они до сих пор жили счастливо и в согласии друг с другом. Вдруг среди них нашлась одна, задавшаяся целью сеять раздор и смуту между подругами. Три из вас уже серьезно пострадали. Возможно, причинены неприятности и другим ученицам, но по благородству души они не стали жаловаться. С грустью вижу, что в вашей среде обнаружилась нравственная болезнь. Она гораздо опаснее болезни физической, и поэтому должна быть остановлена немедленно. Я спрашиваю вас и требую откровенного ответа: кроме мисс Рассел и мисс Торнтон пострадал еще кто-нибудь?
Директриса окинула взглядом присутствующих. В ее прекрасных глазах плескалась грусть, а печаль, явно различимая в голосе, произвела гнетущее впечатление даже на малышей – некоторые заплакали. Помолчав с минуту, начальница повторила вопрос.
– Я желаю знать истину, юные леди, – сказала она кротко, но решительно.
– В моем столе тоже беспорядок, – ответила тихим голосом Сесиль Темпл.
Ученицы с любопытством повернулись к Сесиль, в том числе и Энни Форест.
– Подойди ко мне, Сесиль Темпл, – приказала миссис Виллис.
Сесиль пересекла комнату и остановилась возле директрисы.
– В твоем столе тоже беспорядок?
– Да, миссис Виллис.
Ее голос до такой степени дрожал от волнения, что подруги не узнавали его.
– Когда ты это обнаружила?
– Сегодня утром.
– И промолчала?
– Да.
– Расскажи, что именно случилось. И громко, чтобы все слышали.
– Простите меня… Я не могу этого сделать.
– Ты решительно не желаешь отвечать?
– Я не могу…
Щеки миссис Виллис вспыхнули, но не от гнева. Она положила руку на плечо Сесиль и, пристально глядя ей в глаза, ласково произнесла: