Девочка Дьявола. Без иллюзий. Книга четвертая _
Шрифт:
— Я тоже, — кивнула я и уверенно продолжила: — Поэтому спрошу прямо. Что именно вы хотите мне сказать, чтобы я отвернулась от Ричарда?
— Аборт.
Она это сказала тихо, без интонации и предисловий. Но это слово прозвучало неожиданно и резко, как внезапный выстрел в упор.
Я вздрогнула от неприятных ощущений, будто через меня пропустили ток, и теперь была ее очередь выдерживать паузу, наблюдая за мной.
— Много лет назад, в Бангкоке, — наконец продолжила она, — когда мы уже некоторое время встречались с Ричардом, я забеременела. Случайно. Так бывает. Я просила его сохранить
Я вспомнила их разговор на яхте про маленькую квартирку на какой-то бангкокской улице, и вопрос возник сам собой.
— Может быть, потому что Ричард тогда был бедным, без денег… решил, что не сможет вас с ребенком обеспечить…
— В то время Ричард уже основал компанию в Бангкоке, я уже встала на ноги, и мы могли обеспечить ребенка всем необходимым, — покачала она головой.
Я слушала Марту, и мне не хотелось верить в эти слова. Я пыталась найти в них подвох, опираясь на тот факт, что Марта пришла сюда с одной целью — отодвинуть соперницу.
— Что значит нашел гинеколога? В любом мед. центре есть специалисты.
— В Тае запрещены аборты, — пояснила она. — Следовательно и абортарий был подпольный.
Меня внутренне передернуло от этого слова, но я все еще пыталась докопаться до истины.
— Почему вы пошли на это? Вы ведь могли оставить этого ребенка.
— Я удивлена вашему вопросу, — серьезно произнесла Марта.
— Почему?
— Я думала, что вы достаточно хорошо знаете Барретта. А если это так, то вы должны понимать, что если он не захотел этого ребенка, то ребенок исчез, — вымолвила она и, немного помедлив, будто принимая решение, добавила: — Я плакала, просила, но он спокойно подошел ко мне, обхватил мою шею, и я отключилась…
Услышав это, я опустила глаза, чтобы спрятать боль от режущей, словно острый клинок, правды. Я знала, про какие точки она говорит, вспомнив ночь покушения, когда Барретт слегка меня придавил, чтобы я его отпустила.
В воздухе повисла неприятная тишина, которую нарушал лишь звук фонтана и официант, принесший кофе. Я наблюдала за тем, как Лукас молча сервировал наш стол к кофепитию, как он бесшумно удалялся, но мои мысли были далеко.
Теперь у меня к этой женщине, сидевшей рядом, было двоякое чувство. С одной стороны, я по прежнему воспринимала ее, как соперницу, которая желала от меня избавиться, но, с другой стороны, мне было искренне жаль и ее, и ее неродившегося ребенка. Я молча изучала красивое лицо Марты и видела женщину, у которой была своя история любви с Барреттом.
— Вы поэтому не могли иметь детей со своим мужем? — осторожно спросила я.
— Если вы о том, могу ли я иметь детей после первого аборта. Да. Могу. У моего бывшего мужа были проблемы с фертильностью. Он лечился, но тщетно. Его семья предлагала взять ребенка из приюта, но для него это была больная тема — он не хотел воспитывать чужих детей. Я не настаивала и, признаться, была с ним солидарна в этом вопросе.
Я кивнула, принимая ее ответ, но мне, как маленькому ребенку, хотелось верить в сказку.
— Уже здесь, в Сиэтле… Ричард вам лично сказал, что не планирует детей? — вскинула я на нее изучающий
— Конечно, — пожала она плечами. — Вас ждет тот же разговор. Вы можете сейчас позвонить и спросить, сказала ли я вам правду. Он позволил мне провести эту встречу.
Ее взгляд был спокойным, а голос уверенным. У меня не было оснований ей не доверять. Барретт сразу сказал о контрацептивах, а более долгоиграющие вопросы он еще элементарно со мной не обсудил. Когда бы ему? За те пятнадцать минут в кабинете он бы всю свою жизнь не стал рассказывать. А еще… зная Ричарда, я уже давно поняла — у таких людей как он, порядки ко всем строгие. По принципу запрещено всё, что не разрешено. Соответственно, нужно считать, что он этого не хотел, если не говорил обратного.
— Ему не нужны дети и семья. Слишком независим, самодостаточен, эгоистичен, — между тем продолжала Марта. — У мужчин вообще к детям в целом и к беременности в частности более приземленное отношение. Они настроены не так романтично, в отличие от нас, женщин.
Я промолчала, не показывая ей своей реакции, но понимала, что она говорит правду — Ричард Барретт не хотел детей и не захочет в будущем. И это было больно — сердце кровоточило все сильнее, не желая принимать реальности, а разум уже работал. Скорее всего именно поэтому Барретт и не возражал против этой встречи, считая нужным расставить все точки над “i”.
Я вспомнила спокойное лицо Ричарда, когда меня увозили на чистку после выкидыша, вспомнила, как он с момента нашей первой встречи всегда следил за моей контрацепцией, и эти вспышки пазл за пазлом складывались в очередную мрачную картину — портрет Дьявола, который был настолько самодостаточен и независим, что ему не нужны были ни дети, ни семья. Конечно, я могла после этой встречи поговорить с Ричардом, спросить, врала ли Марта, но я уже достаточно долгое время знала Барретта, чтобы распознать, где правда, а где ложь.
— Пришло время вам посмотреть правде в глаза. Ричард такой, какой есть, — констатировала она спокойным, но жестким тоном. — Его уже не исправить. Не надейтесь, что через год-два-десять он захочет иметь детей. — Ее голос звучал по нарастающей, становясь все хладнокровнее: — А теперь задайте самой себе главный вопрос. Что вы будете делать, когда этот человек насильно заставит вас сделать аборт? Готовы ли вы убить своего неродившегося ребенка, если случайно забеременеете? — ее спокойный холодный голос уже бил колоколами в моих висках, но она не останавливалась: — Готовы ли вы казнить ради любви к мужчине. Готовы ли вы простить его за это. Готовы ли вы любить именно такого Ричарда Барретта. Готовы ли вы прожить всю жизнь без детей?
Я смотрела на Марту, не выдавая своих эмоций, пока она спокойно и хладнокровно била меня правдой, безошибочно находя самые болевые точки. Но я молчала, понимая, что на эти вопросы мне нужно будет ответить честно не Барретту, не Марте, а прежде всего самой себе.
Я внимательно изучала ее глаза, и у меня оставался лишь один вопрос к этой женщине:
— Почему вы к нему вернулись? Почему простили после всего, что он сделал и продолжает делать?
Марта некоторое время молчала, будто принимая решение, и, наконец, спокойно произнесла: