Девочка и пёс

Донтфа Евгений Викторович

– Итак, какие у тебя новости, судейский? – Поинтересовалась Алитоя.

– Мне кажется хорошие, – чуть улыбнувшись, ответил Томас Халид.

– Ключ здесь?

– Практически.

– Что это значит? Он у тебя?

– Он рядом с городом. Я отправил за ним "Летучую команду". Думаю, завтра к вечеру, ну или максимум через день он будет у меня.

Женщина улыбнулась.

– Зачем все так сложно, неужели из-за недоверия ко мне?

– Ну что ты, как можно. Просто обычная осторожность. В городе полно жуликов и воров, поэтому лучше будет, если столь ценная вещь пребудет под надежной охраной.

– Забавно это слышать от министра правопорядка. – Из ближайшей к ней вазы Алитоя взяла большую зеленую виноградинку

и положила себе в рот. Причем даже это будничный акт был наполнен у хозяйки дома неимоверной чувственностью с явным сексуальным оттенком. Она наслаждалась. И не столько виноградом, сколько собой.

Но Томас Халид уже привык и к этой женщине и к этому дому, а потому его внешнее равнодушие вполне совпадало и с его внутренним настроем. Эта женщина была противна ему, он прекрасно знал сколько в ней мерзости, алчности и злобы. Он рассматривал ее как врага, с которым установлено временное перемирие. Пусто очень длительное, но всё же он верил что временное. Не будь сотрудничество с ней столь полезным и выгодным для него, он бы уже давно приказал разрубить ее на части и растворить в кислоте, а этот проклятый дом разрушить, сжечь и засыпать пепелище солью, чтоб даже травинки не выросло на этом поганом месте.

Вот, например, эта комната. Она выглядела как роскошный будуар, убранство которого было достойно королевы. Ковры, кожаная мягкая мебель, стены, отделанные багровым бархатом, хрусталь, зеркала и прочее. Вроде бы все изящно и мило. Даже уютно. Особенно здесь, возле восточной стены рядом с камином. Но в противоположной стене имелась дверь, ведущая в следующую комнату и однажды верховный претор там побывал, гостеприимная хозяйка дома сама вызвалась показать ему "несколько вещиц", как она сама выразилась, которые возможно будут ему любопытны. Она называла это помещение «мой девичий архив».

Комната за дверью оказалась больше будуара.

Сначала герцог Этенгорский увидел чучела различных животных, причем некоторые из них были ему совершенно незнакомы. На стенах висели прикрепленные к резным деревянным подставкам прекрасно выполненные звериные головы, причем на большинстве из них застыли различные выражения и гримасы. Оскаленные пасти, прищуренные глаза, сморщенные переносицы, прижатые уши, все это и вправду впечатляло, судя по всему таксидермист был не просто мастером своего дела, но и обладал изрядной долей гениальности, чтобы так реально воплотить в свои произведения подлинные звериные эмоции. Однако герцог чуть не споткнулся, когда увидел на небольших кубических ящичках уже человеческие головы, все они были выполнены с тем же мастерством что и звериные, правда без всяких переживаний и чувств на лицах, а как бы спящие. Выглядели они абсолютно живыми, с прическами, взъерошенные или лысые, раскрашенные или без косметики, изуродованные или ангельски красивые, каждая пора, родинка, шрамик, волосок выглядели удивительно настоящими. Только вот глаза были у всех закрыты. Герцог было решил что это из-за того, что сделать подобие человеческих глаз так чтобы они выглядели как живые не под силу никому. Конечно он ни на миг не усомнился, что это просто муляжи, пусть и выполненные гениальным мастером, но не более того. Однако одна из голов вдруг оказалась с открытыми глазами. И у герцога чуть не разорвалось сердце от ужаса и неожиданности, когда эти глаза уставились на него совершенно по-человечески. Ошарашенный и потрясенный, он пытался заставить себя поверить что и это всего лишь муляж какого-то гениального мастера, но затем у головы зашевелились губы. Ни единого звука герцог не услышал, впрочем он уже плохо что соображал. Его собственное сердце оглушало его, громыхая в висках. Он оцепенел. Ужас от соприкосновения с неким противоестественно мерзким искажением самой человеческой природы пробивал его стальных копьем от темни до пят. Наконец он отвернулся, веря что в последний миг увидел на лице мертвой отделенной

головы выражение немыслимого страдания. Томас Халид резко повернулся к хозяйке, стоявшей у него за спиной.

– Что это значит? – Почти прошептал он.

Та встретила спокойно его гнев и потрясение.

– Да ничего особенно. Это просто люди, которые в большей или меньшей степени мешали мне жить. Каждый из них доставил мне какое-то беспокойство и за это я их наказала. – Она с теплой улыбкой поглядела на головы. – Вот таким вот образом. Наградив их бессмертием и полным бессилием. По большей части они спят, но некоторые обезумели и впали в какой-то транс.

Верховный претор смотрел на эту прекрасную женщину и не мог поверить что это происходит на самом деле.

– Остатки шей вставлены в сосуды со специальным раствором, который не дает им умереть, – как бы между делом пояснила она. – И как видишь здесь полно места для моих будущих врагов. – Она обезоруживающе улыбнулась. – Но давай пройдем дальше.

Герцог хотел развернуться и немедленно вернуться в будуар. Но он не желал показать и тени страха, не желал чтобы это белокурое чудовище хоть на миг поверило в то что ей удалось вселить в него настоящий ужас. Но кроме этого в нём присутствовало и еще какое-то извращенное, болезненное любопытство. И это любопытство требовало от него непременно увидеть на какие еще отвратительные ужасы способна эта женщина. Насколько она больная. И Томас Халид последовал дальше.

Он увидел большие колбы с темно-красной жидкостью, на колбах были написаны имена и даты.

Он увидел ножи, наконечники копий с обломанными древками, мечи, кинжалы, стрелы, куски веревок, все эти предметы были испачканы темными пятнами, некоторые покрыты этими пятнами почти полностью.

– Это моя кровь, – буднично сообщила колдунья. – Те же кто поднял на меня руку, сейчас плескаются в этих колбах. Я выцеживала их по капле.

Потом он увидел несколько больших клеток с толстыми прутьями.

– Здесь я иногда держу некоторые редкостные экземпляры, но тебе не повезло, сегодня здесь никого нет. Сдохли.

Герцог так и не понял идет ли речь о людях или о животных.

– Вот посмотри, я думаю у тебя должен быть профессиональный интерес к таким вещам.

Это были макеты различных пыточных приспособлений, выполненных в уменьшенном масштабе. Над каждым приспособлением висел лоскут человеческой, как подсказала ему хозяйка дома, кожи, на котором темными чернилами было написано имя и число.

– Имена самых стойких и количество часов, которые они выдержали, прежде чем пойти мне навстречу.

Алитоя прошла дальше.

– А вот это мой женский шкафчик, – объявила она с улыбкой.

Томас Халид приблизился. Он увидел множество небольших картинок откровенно порнографического содержания. В глубине же шкафчика он разглядел цилиндрические сосуды, заполненные бесцветной жидкостью, в которой застыли мужские половые члены.

– Это всё мои любимые мальчики, – ласково улыбаясь, проговорила Алитоя. – Глупые любимые мальчики. Им было позволено трахать меня, чем они усердно и занимались. Но а потом я узнавала что они одновременно со мной трахают кого-то еще. Ты же понимаешь, это недопустимо. Но я была милостива и великодушна к ним, прямо как ваше агроснкое правосудие. Я оставила им их никчемные жизни, забрав себе только их похотливые игрушки.

Герцог решил, что с него достаточно. Но впрочем он уже успокоился. За свою жизнь он видел достаточно больных людей. К тому же некоторые из них работают в Доме Ронга прямо сейчас, усмехнулся он про себя.

– Давай вернемся назад, – предложил он.

Но молодая женщина медлила, она задумчиво, с рассеянной полуулыбкой глядела на своего важного гостя.

– Скажи, а ты бы не хотел занять достойное место в моём маленьком архиве или даже может быть в самом моем сердце? – Проговорила Алитоя, соблазнительно улыбаясь.