Девочка, испившая Луну

Барнхилл Келли

Он спал. Усыпил себя любовью к Ксан. Он хотел быть в мире веками, а теперь стыдился.

– Глерк!

Болотный монстр поднял голову. Фириан летал. Он становился всё больше и больше, но теперь, увеличиваясь, вновь мог пользоваться своими крыльями и парил над деревьями.

– Там Луна, - сообщил он. – И эта скучная ворона. Презираю ворону, Луна меня больше любит!

– Никого ты не презираешь, Фириан, - возразил Глерк. – Это не в твоей природе.

– И там Ксан! Тётушка Ксан… Она больна!

Глерк кивнул. Он так боялся этого.

Тем не менее, теперь она хотя бы в человеческой форме. Это лучше, чем застрять в превращённом состоянии, не в силах попрощаться.

– А что ещё, мой друг?

– Дама. Две. Одна движется, как тигр, а вторая безволосая. И она любит Луну. Я вижу. А почему? Мы любим Луну!

– Это хороший вопрос. Как ты знаешь, Луна немного таинственна. Как и Ксан давным-давно…

– И мужчина. И много бумажных птиц на земле. Они тоже любят Луну! Так смотрят! И Луна, кажется, немного расстроена.

Глерк кивнул широкой головой. Он закрыл один глаз, потом второй, обхватил себя громадными лапами.

– Что ж, Фириан, - промолвил он, - полагаю, у нас есть некоторые проблемы. Я с земли, ты с воздуха.

– Но что нам делать?

– Фириан, ты был таким крошечным драконом, когда это случилось, но эта женщина, алчная и крадущаяся, это причина того, что твоя мать рванулась в вулкан. Она – та, что Поедает Печаль. Она распространяет страдания и ест их – самая гадкая магия на свете! Вот почему ты рос без матери, вот почему столько матерей потеряли детей. Надо остановить её, прежде чем она причинит ещё больше горя, верно?

Но Фириан уже летел, крича и извергая в ночное небо пламя.

– Сестра Игнатия? – растерялся Энтен. – Что вы здесь делаете?

– Она нас нашла, - прошептала женщина с бумажными птицами. Нет, подумалось Луне, не женщина. Мама. Эта женщина – её мама. Она едва могла это понять, но знала, что это правда.

Ксан повернулась к мужчине.

– Ты хотел найти ведьму? Вот твоя ведьма, мой друг. Ты называешь её сестрой Игнатией? – она скептически посмотрела на незнакомку. – Что за фантазия… Я знала её под другим именем, хотя в детстве величала монстром. Она живилась печалью Протектората сколько? Пять сотен лет! О Буг! Как раз для книги по истории. Тебе стоит гордиться собою.

Незнакомка оглядела поляну, и её губы изогнулись в улыбке. Та, что Поедает Печаль. Ненавистный термин для ненавистного человека.

– Ну, полно, полно, Ксан. Столько времени прошло, и года, боюсь, не были к тебе добры. Рад видеть, что ты впечатлена моей маленькой печальной затеей. Столько власти в печали… Жаль, что твой драгоценный Зосим никогда не был в состоянии это видеть. Дурак! Мёртвый дурак, бедняжка… О, дорогая Ксан, сколько лет прошло…

Магия женщины окружила её настоящим вихрем, но даже с большого расстояния Луна видела в ней пустоту. Как и Ксан, она была истощена. И без печали под рукой восстановить это была не в силах.

Луна отпустила руку бабушки и шагнула вперёд. Нити магии отходили от незнакомки

и вились к магии Луны. Женщина этого не замечала.

– И что за глупости о спасении ребёнка? – сказала незнакомка.

Энтен с трудом поднялся на ноги, но сумасшедшая положила руку ему на плечо, удерживая.

– Она пытается пробудить твою печаль, - закрыв глаза, пробормотала сумасшедшая. – Не позволь. Верь. Надейся.

Луна сделала ещё один шаг. Она чувствовала магию этой женщины – и влекла её к себе.

– Что за любопытная вещица, - промолвила Та, что Поедает Печаль. – Я знала ещё одну любопытную девочку. Столько времени прошло… Столько адских вопросов. Я не грустила, когда её поглотил вулкан.

– Несмотря на то, что это не так, - прохрипела Ксан.

– Может быть, - усмехнулась незнакомка. – Посмотри на себя. Старая. Измученная. И что ты сделала? Ничего! А эти истории, что рассказывают о тебе! О, я сказала, что твои волосы вьются, - она прищурилась, - но их уже почти нет.

Сумасшедшая отошла от Энтена и двинулась к Луне. Её движения были скользящими и медленными, словно во сне.

– Сестра Игнатия! – воскликнул Энтен. – Как вы могли? Протекторат видел в вас глас разума и знаний, - он запнулся. – Мой ребёнок. Мой сын. Эсин, о которой ты заботилась, как о дочери. Это её сломит.

Сестра Игнатия зло сдвинула брови.

– Не произноси имени этой неблагодарной в моём присутствии! Сколько я сделала ради неё!

– В ней ещё есть осколок человечности, - прошептала сумасшедшая Луне на ухо. Она опустила руку на её плечо, и в Луне что-то вспыхнуло. Она могла лишь стоять на земле. – Я слышала её в башне. Она ходит во сне, оплакивая потерю. Рыдает, рыдает, рычит… Просыпается – и забывает, это спит в ней.

О, Луна мало знала. Она обратила внимание на то, что таилось в предательнице внутри.

Ксан заковыляла вперёд.

– Малыши, как ты знаешь, не умерли, - промолвила старушка, и улыбка застыла на её губах.

Незнакомка усмехнулась.

– Не смешно. Конечно, умерли. От голода или жажды. Рано или поздно их растерзали бы звери.

Ксан сделала ещё один шаг вперёд. Она заглянула в глаза высокой женщины, словно в глубокие тоннели, и прищурилась.

– Ты ошибаешься. Ты не видела сквозь свой туман печали. Равно как я в нём не видела тебя. Все эти годы я крутилась к твоей двери, а ты об этом и не знала. Ну не смешно ли?

– Ничего подобного, - с рычанием ответила незнакомка. – Это просто смех! Я б знала, если б ты пришла.

– Нет, родная, ты не знала. Не знала, что случилось с детьми. Каждый год я приходила в печальный край. Каждый раз я уносила ребёнка в Свободные Города и отдавала в любящую семью. К моему стыду, без необходимости скорбела его настоящая семья. И ты питалась этим горем. Ты не будешь питаться горем Энтена. Или Эсин. Их дитя будет жить со своими родителями, расти и процветать. Пока ты рыскала по лесу, пропал твой туман. Протекторат испытал свободу.