Девочка из провинции
Шрифт:
Борис был раздавлен. Он считал свою жену избалованной красавицей, которой нравится носиться по европейским магазинам, ресторанам, театрам и курортам. Он не ожидал, что ее цель уехать из страны настолько четко сформулирована и обязательна для выполнения.
После отбытия жены и дочери в Барселону Борис затосковал. Он всю жизнь работал, много зарабатывал, стремился зарабатывать еще больше (образ жизни Регины стоил немалых затрат), и вот теперь он выстроил здание с прочным фундаментом, но для кого? Для кого он трудился? Кому теперь все это передать? Жениться снова? Он еще не стар, очень хорошо выглядит и вполне может найти себе
Борис попробовал раз, попробовал другой. Его подозрения подтвердились, и он почувствовал, что устал. А тут пришло известие, что брат смертельно болен, что дни его сочтены. Когда Алексей умер, Борис уже принял решение относительно судьбы своей племянницы Кати.
И пусть Катя была взрослой, окончила медицинский колледж, работала медсестрой в районной больнице. У нее имелось и жилье, и профессия. Она бы не пропала, не умерла с голоду. Но каково это молодой девушке – остаться одной на всем свете!
Борису племянницу было жалко, очень жалко. Да и он остался один в большом доме. Все его домашнее общение – домработница да две кошки. Тоска. Ведь кроме горячего ужина, сытного завтрака, чистоты и порядка хочется иметь в доме родную душу. После похорон брата Борис сделал Кате предложение переезжать в город. Он один, о новой семье пока речь не идет, а если такой вопрос и встанет, то дом большой – места хватит всем. Катя согласилась.
И вот сегодня настал момент прощания с прежней жизнью. Вещи Катя собирала, еще окутанная горем и тем печальным облаком, которое окружает человека, пережившего смерть кого-то из близких. Много с собой дядя брать не велел, все равно в городе придется покупать все новое, о том, чтобы там ходить в тех же вещах, не могло быть и речи. Так что Катя взяла большей частью то, что было дорого ее сердцу, погрузила в машину и отправилась обустраиваться на новом месте.
Попрощаться по-настоящему тогда не получилось, а вот сейчас очень захотелось. Твердо веря в то, что в ее жизни открывается новая страница, Катя великодушно простила своему захолустью все, что ее раздражало ранее: и усиженную голубями площадь, и тополиный пух, от которого не спасали даже очки, и козьи экскременты на дороге, и ежевечернюю беспросветную скуку, и свой убогий домишко, который папа с мамой почему-то считали уютным и светлым. Катя даже сделала крюк и дошла до обрыва, с которого открывался вид на реку Сороку.
Еще несколько лет назад река была полноводной, со стремительным течением. Сейчас берега заросли, русло пока еще широкое, но если процесс пойдет дальше, – обмелеет, зарастет. Но пока что смотреть на нее приятно, и воздух тут – единственная правда, с которой Катя согласна – чистый, вкусный, остро пахнущий травами и полевыми цветами. И птицы поют оглушительно, звуки их концерта переливаются, звенят в насыщенном солнечным светом воздухе, одни рулады сменяются другими, еще более изощренными. Катя прошла мимо церкви, перекрестилась, но заходить не стала, а то ведь так и на автобус опоздать не долго.
Она сказала дяде, что уедет на пару дней и вернется самостоятельно. Будет без вещей, так что приезжать за ней не нужно и машину посылать тоже. Не барыня, сама доберется. Четыре часа езды в рейсовом автобусе, конечно,
Катя еще раз полной грудью вдохнула звенящего сладкого воздуха и решительно пошла к автовокзалу. За билетом стоять не надо, она взяла его еще вчера, но все равно – до отправления автобуса осталось всего десять минут. А ей хотелось перед отъездом успеть съесть мороженое. Ехать далеко, она наверняка проголодается.
А через четыре часа начнется ее новая жизнь. Интересная, насыщенная, полная событий и смысла.
Катя ошибалась. Ее новая жизнь началась уже через несколько минут.
– Ну, как всегда! Да что же это делается-то?! Не все же на прогулку в город катаются! В конце концов, люди же торопятся, – громко возмущалась смутно знакомая тетка в чем-то голубом, – уже не первый раз ведь ломается. Новые автобусы купите, если эти не ездиют!
Тетка обращалась в никуда. Тех, кому эти слова могли бы предназначаться, вокруг не было. Только пассажиры, которым объявили, что автобус находится на станции техобслуживания и рейс задерживается как минимум на час. Остальные пассажиры кто тихо бормотал что-то недовольное, а кто и вовсе воспринял неприятную новость без видимой реакции. В таком богом забытом местечке время имеет свой ход, свою скорость, отличную от ритма больших городов. И даже если жители мегаполисов стали стоически относиться к наличию пробок и планировать свое время с учетом непредвиденных транспортных осложнений, то уж здесь-то…
Народ еще немного потолкался у места посадки и стал потихоньку рассасываться. Чего на солнцепеке торчать? Катя тоже прикидывала, куда податься и как скоротать внезапно образовавшуюся дыру в графике. Дом она закрыла, ключи отдала соседке. Да и возвращаться туда не имело смысла – расстояние немаленькое.
– На сколько задерживают? На час? Ох, а я думал, что опоздал уже, – послышался сзади приятный мужской голос.
Катя обернулась. Молодой человек в белой майке и джинсах стоял к ней спиной, а недовольная тетка в голубом поясняла ему подробности насчет задержки рейса и грозно прогнозировала, что где час – там и два. А то и все три.
– Да уж, неприятно, – подтвердил парень, глядя на часы.
У молодого человека были короткостриженые черные волосы, широкие плечи, туго обтянутые ослепительно-белой футболкой. Кто же ездит в таких белых одеяниях на рейсовых автобусах, скажите на милость?
Этого парня Катя явно не знала. Хотя вообще-то она считала, что знает чуть ли не всех, ведь работала в районной больнице. Ей почему-то захотелось обогнать незнакомца и посмотреть, что это за птица такая в белом оперении.
Но парень обернулся сам, будто почувствовал ее любопытный взгляд.
Если у Екатерины Алексеевны Скворцовой, двадцати четырех лет от роду, русской, образование среднее специальное, и была до сих пор какая-то жизнь, если у нее и имелись планы на жизнь будущую, то в ту самую минуту эти планы перестали существовать. В груди у Кати что-то болезненно екнуло. А потом внутри будто затикал некий новый механизм – тук-тук-тук… Как электронные часы. Или подобным образом тикает адская начинка во взрывном устройстве? Да-да, точно, так показывают в кино. Не тук-тук-тук. А именно тик-тик-тик…