Девочка из трущоб. Вернуть любовь
Шрифт:
В пах мгновенно приливает кровь, слегка прихреневший от такой реакции своего организма, на задницу Катеньки, оттягиваю вниз ширинку брюк, так как в трусах стало весьма тесно.
– Новогодние игрушки, свечи и хлопушки в нём…, а весёлые зверюшки, мой перевернули до-о-ом…
Неожиданно разносится мурлыканье Мышкиной, очень мелодичным голоском. По позвоночнику проносятся колючие мурашки. Мики всё ближе, так и не замечает моего присутствия, ещё метр, и она упрётся своими ягодицами в мои ноги.
В голову бьёт шальная мысль, и вместо того, чтобы
– Ты решила подработать, Катенька? – шепчу её на ушко и одновременно обхватываю её поперёк талии, вжимаю в себя, от чего её задница вплотную прижимается к моему паху, показываю, чего она добилась, встречая меня в такой позе.
– Ах! – срывается испуганное из уст Мики.
Резкий поворот головы и наши взгляды встречаются. Дикий ужас топит красивые глаза, пухлые губы приоткрыты, а под моей рукой грохочет её сердце.
– От-отпус-пусти, - заикаясь шепчет одними губами.
А со мной сука какая-то магия происходит, хрен могу разжать руки, выполнить её просьбу, вместо этого тянусь к её губам, они сука вкусные у неё.
«Тормози придурок!», - орёт внутренний голос, когда я практически касаюсь губ замершей Мышкиной, - «спугнёшь!».
Чуть зубами не клацаю, собираю всю волю в кулак.
– Сколько я должен за уборку? – произношу ровным голосом в её губы, но не касаюсь их, а так сука хочется….
– Что делать будешь с пацаном? – врывается в воспоминания голос Камиля.
Поднимаю руки к лицу, растираю кожу.
– А сам, как думаешь? – смотрю на друга.
Уже два часа прошло, а Мышкина всё ещё не пришла в себя. Врач, что зашивал рассечение полученное Микой по моей вине, утверждает, что спит она от введённого ей наркоза. Ничего страшного с Катей нет, но вот сотрясение моя девочка получила. В палату нас пустили, Макс удостоверился, что мама спит, успокоился, вот только уходит из палаты напрочь отказался, сейчас лежит на соседнюю койку и спит.
– Заберу к себе, здесь ночевать он точно не будет, - качаю головой, смотрю на дверь палаты.
– А если не поедет? Насильно потащишь? Он весьма упёртый, - уголки губ друга дёргаются.
– Да есть в кого, - подхватывает Ярослав, - это же надо, у него сын есть, девушка бывшая, про которую с какого-то хрена, знаешь только ты, Кам! И это дружба называется, а Дан? – сверлит нас с Камилем весьма негодующим взглядом.
Я рассказал парням только то, что Макс мой сын, хотя они и так это поняли, увидев мою копию, только маленького размера, а Мышкина бывшая девушка, как и что у нас было они ещё не знают, не то место для рассказа.
– Он нам позже всё расскажет, он обещал, - подал голос Вадим.
– Может стоит найти дядю Мышкиной, и передать ему Макса, всё же с ним ему будет лучше, - не унимается Кам.
– Нет, - взглядом показываю,
– Ну как знаешь, это твой сын, тебе и решать, только помни, что ты для него чужой дядя, он тебя первый раз в глаза видит, накосячишь сейчас, потом локти кусать будешь!
Сука! Да знаю я всё! Знаю! Но от возможности провести с сыном время наедине, наладить контакт, расположить к себе, стать на первое время хотя бы другом! Такой шанс нельзя упускать, уверен, как только Мики станет лучше, уйдёт из больнице и заберёт Макса. Разлучать мать с ребёнком я не собираюсь и не собирался! Теперь жалею о брошенный словах в том закутке.
Боковым зрением замечаю, как в палату к Мики и Максу, зашла медсестра, подскочил на ноги, но до палаты дойти не успел, дверь открылась.
– Тут ребёнок проснулся, заберите его, всё же Мышкина по капельницей, заденет ещё нечаянно штатив, - выглядывает медсестра и шире открывает дверь.
В два шага оказываюсь рядом, женщина отступает назад, освобождая проход.
Захожу в палату и первым делом взгляд устремляется на спящую Мики. Худенькая, маленькая, бледная, с иглой в вене и перебинтованной головой. В солнечном сплетении горит, хочется подхватить Мышкину на руки и унести отсюда, увезти в Москву, в хорошую клинику в самые лучшие условия, палату огромную, чтобы все трое там поместились…
– Мама спит, - очень чисто произносит Макс, забирая моё внимание к себе.
– Привет, - подхожу к сидящему на постели сыну, опускаюсь на корточки, кровать низкая, и наши лица получаются на одном уровни, - мама очень устала, и возможно будет спать до утра, помнишь я обещал мороженое? – стараюсь говорить как можно тише, чтобы не разбудить Мышкину.
– Соколадное, - кивает Макс.
– Так вот, может мы поедем и купим его, не будем мешать мама отдыхать? – спрашиваю Макса и спиной ощущаю пристальный взгляд.
Нет, это не Мики проснулась, это медсестра наблюдает за нами.
– А маме куплим? – и смотрит с такой надеждой в глазах, что ком в горле встаёт.
– Обязательно, - всё что могу сказать.
В их с Катей семье, Макс настоящий мужчина, заботится, переживает, такой маленький, но такой сильный, и сила эта не физическая.
– Ну что, пойдём? – протягиваю руку к сыну, готовый взять на руки.
Но Макс не спешит, смотрит на спящую Мышкину, словно думает, может ли он оставить её одну здесь.
– С мамой всё будет хорошо, она просто спит, - обращаю на себя внимание сына.
– Мама юбит анильное моложеное, - произносит макс и поддаётся мне в руки.
– Знаю, парень, я знаю какое наша мама любит мороженое, - подхватываю легкое тельце сына на руки, выпрямляюсь, - ещё она любит клубничное, но на клубнику у неё аллергия, - разворачиваюсь на выход из палаты, задерживаюсь на пару секунд на бледном личике Кати, мысленно прошу простить меня.
Как только она проснётся, и я буду рядом, то обязательно попрошу прощение вслух, но не сейчас, не при медсестре, что не сводит с меня и Макса взгляд.