Девочка, которую нельзя
Шрифт:
— Не рыпайся, стреляю без предупреждения.
Не знаю сколько мы ехали — показалось бесконечно долго. Руки мои связаны не были, но я так и держала их заломленными за спину, боясь лишний раз шевельнуться, потому что ствол всё ещё давил в висок. Похитители между собой не разговаривали, но по радио Шансон крутили весёлые песенки о бандитской романтике. Вместе с болтовнёй диктора и рекламой я насчитала пять таких песен, значит прошло не меньше получаса, прежде чем машина остановилась.
— Без предупреждения, — напомнил, легонько постучав стволом по голове, похититель.
Сначала вышел водила, потом тот
— Кто вы? — с трудом сдерживая дрожь в голосе рискнула наконец я. — Что вам нужно?
В ответ тишина, но бедра всё так же касается колено сидящего рядом.
— Мне плохо, я задыхаюсь!
В ответ опять молчание, потом шевеление — я сжалась, ожидая удара или нового щелчка предохранителя, но вместо этого с головы пополз мешок.
Зажмурилась на пару мгновений, ослеплённая светом, и повернулась к похитителю. И глупо вздрогнула от неожиданности — на меня с вечной своей непробиваемостью взирал Гордеев!
И я не успела опомниться, как бросилась ему на шею. Он нечленораздельно хмыкнул и застыл с разведёнными руками, словно не желая даже просто приобнять в ответ. Даже из вежливости.
Ну и плевать! Потому что для меня самой не было сейчас в целом мире человека, которому я была бы рада больше, чем ему! И хотя этот большой и бритый генератор проблем однозначно не заслуживал моих нежностей — именно с ним я мгновенно почувствовала себя гораздо защищённее, чем во всей своей прошлой жизни вместе взятой. И это просто чудо, что именно он…
Замерла, потому что наконец дошло.
— Ты? — Дернулась, отстраняясь, но вот теперь-то его руки сомкнулись вокруг меня железными кольцами. — Так это ты?! Ах ты… — Отчаянно затрепыхалась, но высвободиться так и не смогла. — Гад! Скотина, пусти! — И за неимением лучшего от души укусила его за подбородок.
Его хватка на мгновенье ослабла, я вырвалась и замолотила кулаками. Он перехватил руки, но я изловчилась и ударила его коленом в живот. И тут же оказалась завалена на спину и придавлена к сиденью так, что теперь не то, что брыкаться — даже вдохнуть нормально не получалось.
— Пусти… — зашипела ему в лицо, безуспешно пытаясь боднуть. — Пусти, сказала! Быстро!
— А то что?
Спокойный как удав. Мне же впору хоть реви от ярости и позора: лежу под ним с разведёнными коленями, сверкаю оголившейся сиськой в съехавшем вырезе топа и задыхаюсь от злого бессилия.
— Убью тебя, гад!
— Как?
Просверлили друг друга взглядами… И я отвернулась, покорно обмякла под ним.
— Пусти. Пожалуйста. — В горле першило от злых слёз, но упираться дальше было бесполезно: он гораздо сильнее — это раз, и мне слишком неловко от такой близости — два.
— Давай только без финтов больше, — как ни в чём не бывало кивнул он и поднялся.
Отползла от него на другой край сиденья, оправила одежду.
— Извини если вдруг больно сделал, — не глядя на меня, обронил он. — Не хотел.
— А типа, если больно не было, то всё остальное норм?
— Сама виновата.
— Чего-о-о?
Он повернулся
— Ну ты же не будешь отрицать, что слежка была, но ты так и не позвонила?
Я промолчала, он пожал плечами:
— Ну и какие теперь претензии? Я всего лишь показал, как это на самом деле легко — похитить средь бела дня, на глазах сотен свидетелей. Про твои дачные кушеря [2] вообще молчу. Просто рай для серийников [3] всех мастей.
2
Кушеря (разг.) — непролазные заросли, густые кусты. Диалект, присущий Кубани, Ростовской и Волгоградской областям.
3
Серийник (сленг) — преступник, периодически совершающий однотипные преступления (серии).
— Раньше, когда подставлял, думать надо было, — огрызнулась я. — И я, конечно, не крутой и очень умный дяденька с пистолетом, но готова поспорить, что лучшая безопасность для меня — это если ты просто исчезнешь из моей жизни.
— Много ты понимаешь в безопасности, — усмехнулся он.
— Ну объясните тогда, — надулась я. — Для особо непонятливых.
— Объясняю: чем больше ты знаешь, тем хуже для тебя же. Всё. Твой алгоритм предельно прост: появилась проблема — звонишь. Остальное — не твоего ума дело.
Я прикусила губу. Значит, как стояком своим в меня упираться, или зажимать в недвусмысленной позе — это нормально, а как остальное — так не твоего ума дело? Фыркнула:
— Да я, если хочешь знать… — и осеклась на полуслове, потому что он смотрел спокойно и непроницаемо. Без иронии или какого-то там кокетства. Просто взрослый, опытный мужик, который устал уже объяснять школоте очевидное, но пока держит себя в руках. Стало неловко, и я сбавила тон: — Просто я собиралась уехать и залечь на дно. Даже знаю место, где меня ни одна собака не найдёт. Но… — Ну давай, Славка, жги! Вернее, проси. Но в горле ком, словно я булыжник проглотить не могу. И как мне только могло прийти в голову, что это будет просто? Мысленно сосчитала до десяти, невольно поджала пальцы на ногах… — Займите мне сто тысяч рублей? Пожалуйста.
— На побег что ли? — обидно усмехнулся он. Я вспыхнула.
— Какая вам разница? Просто займите. Я отдам.
— Чем?
Прикусила губу. Ситуация действительно дурацкая. У него нет ни одной причины верить, что я смогу отдать чем-то кроме натуры, а мне отчаянно стыдно от его мыслей, но не будет второго шанса попросить.
— У меня подруга в беду попала, ей некому помочь кроме меня. А у неё младший брат в интернате, и ему некому помочь кроме неё.
— Да, я понял, что ситуация безвыходная и всё такое, — со скучающим видом закинув руку на спинку сиденья, подпёр Гордеев щёку кулаком. — Не понял только на что ты готова ради них. На что ты реально готова?