Девочка-криминал
Шрифт:
Только когда машина тронулась с места, я дала волю слезам. Так мне мечталось уехать поскорее из монастыря, ставшего для меня тюрьмой, а теперь мне стало грустно, что сердце разрывалось. Не скажу, что буду скучать. Вообще ни капли. Но все равно сердце было не на месте.
В монастыре все было четко и размеренно, каждый день был расписан по часам. Тоскливо и однообразно до тошноты. Я думала, что со временем привыкну, но к этому невозможно привыкнуть. Другие монахи смирились со своей участью, принесли свои жизни на алтарь Господа. Среди них было много преступников. Они надеялись
Бог примет твое покаяние, базара нет. И что дальше? Для того, чтобы раскаяться не нужно никуда ехать или идти, не нужно прятаться. Достаточно признать, что ты поступил, как кусок дерьма, и Бог тебя услышит. Не нужно молиться об этом сорок лет, выпрашивая прощения.
Ну, простит тебя Бог, и что? Плохие поступки нужно исправлять хорошими. А заключение себя добровольно в монастырь – полный провал, признание себя ничтожеством с полным отсутствием причинности.
Кроме жалости и презрения, остальные обитатели монастыря не вызывали во мне больше ничего. Даже Клим. Мужик ради денег провел со мной взаперти три года. Было еще что-то в нем, кроме алчности, иначе не научил бы он меня защищаться и выживать. Он очень много разговаривал со мной, пытаясь научить меня уму-разуму, а не только людей убивать. Климу не было все равно на меня. Это второй человек, которого я полюбила после трагедии, разделившей мою жизнь до и после.
Первым был Никита Зотов. Он спас меня в той страшной резне, вынес меня на руках буквально из ада. Для меня он был сродни Господу. Красивый, сильный и добрый, как сам Иисус. Я изучила черты его лица до мелочей. Мне не нужно было смотреть на его фото, чтобы его улыбающееся лицо возникло перед моими глазами.
Никита никогда не навещал меня в монастыре, но он пообещал жениться на мне, когда я вырасту. Так и сказал. Он не может меня обманывать. Он же герой? А герои всегда держат слово.
Я очень хочу ему понравиться. Хочу, чтобы он полюбил меня так же сильно, как я его. Сегодня мы, наконец, встретимся, и он поцелует меня. В губы по-взрослому. А потом, когда мы поженимся, Никита будет заниматься со мной любовью. От этой мысли меня охватывает волнением до дрожи, а в трусиках становится мокро. Даже сейчас…
– Валерия, не волнуйся, все будет хорошо.
Голос Кирилла, сидящего рядом со мной на заднем сиденье его черного внедорожника, заставил меня отлипнуть от окна и вытереть сопли. Я уже дважды за сегодня показала этому мужику свою слабость. Это не есть хорошо. Не хочу, чтобы он считал меня глупой, наивной девочкой, разводящей сырость от всего на свете.
– Я и не волнуюсь, – соврала я и попыталась взять себя в руки.
– Я понимаю, что тебя пугает неизвестность, – сказал Кирилл, и я повернулась к нему. – Мы с Ником позаботимся о тебе. Тебе будет хорошо с нами.
Кирилл улыбнулся, и меня отпустило. Слова Кирилла меня приободрили. Его я тоже видела всего несколько раз, мельком, и ни разу не видела его улыбающимся. Я встречала не так много мужчин за свою жизнь, но Кирилла я сочла очень красивым. Темные, как ночь волосы,
Есть у нас с Кириллом что-то общее – мы создаем видимость. Он – расчетливого бандита, а я три года притворялась смиренной монашкой, возлюбившей Господа. Клим много рассказывал мне о Кирилле. Они вместе когда-то служили в армии, еще до того, как оба начали работать на моего папашу. По рассказам Клима Кирилл был человеком чести, и был добрым и отзывчивым к близким людям. Я не знала, вхожу ли я в круг этих людей, но раз он приехал за мной сегодня, значит, зачем-то я ему нужна, поэтому Кирилла я не боялась.
Мужчина был достаточно высоким и крепким. Не таким здоровым, как его перекачанные охранники или Клим, но по широким плечам и выпирающим мышцам на груди, было понятно, что Кирилл не слабак.
А еще от него вкусно пахло. Я не знала, что это за запахи, смешались в его парфюме. В монастыре никто не пользовался одеколоном, да и мало кто дезодорантом. А теперь я сидела, окутанная воздухом, пропитанным странной смесью пряностей, исходящей от Кирилла, и мне нравился этот запах. Дорого и опасно – вот, как пах Уманский.
Мы больше не разговаривали. Я не была болтушкой, да и Кирилл на задорного шутника не очень был похож. Иногда я ловила на себе его любопытные взгляды, и на этом все.
Мне было неуютно, когда Кирилл смотрел на меня. Было чувство, что он прожигает меня глазами насквозь, знает, о чем я думаю. Я силилась найти какую-то тему для разговора, чтобы как-то скоротать отрезок пути, но не нашла ничего, что можно было бы обсудить с Уманским. Не о погоде же с ним трепаться?
Примерно через час после того, как мы отъехали от монастыря, прямо на трассе нас остановили ГАИшники.
– Распустили вы ментов, – усмехнулась я. – Раньше машины без номеров не останавливали. Боялись.
– Сиди тихо, Валерия, – приказал мне напрягшийся Кирилл. – У нас полный багажник оружия.
Наш водитель вышел, чтобы пообщаться с сотрудниками ДПС. Затем мы услышали одиночный выстрел. Кирилл среагировал в момент. От резкого толчка у меня перехватило дыхание. Я оказалась на полу машины, накрытой тяжелым и твердым телом мужчины. Я даже не успела вздохнуть, как на нас полетели стекла, и вся машина мелко затряслась от прошившей ее автоматной очереди.
5. Кирилл
Нападение на нас было неожиданным, но не ошеломляющим. Я не впервые участвовал в перестрелке, но зажатым в консервной банке под названием «автомобиль» я был впервые. Почему я не взял бронированную тачку? У Вакулы и такая была. Я не планировал возвращаться с девчонкой, только и всего. Я был уверен, что это нападение связанно напрямую с Валерией.
Очередь прошила бочину внедорожника. Девчонка подо мной испуганно запищала и задергалась. Кровь от простреленного Семена, который ехал впереди, брызнула на меня. Он даже дверь открыть не успел.