Девочка моя ненаглядная
Шрифт:
Варя ушла, хлопнув подъездной дверью. А Григорий со злости так стукнул кулаком в стену, что пошла кровь.
– Ну и пошла ты! Соплячка!
Варя тихо вошла в квартиру. Но в коридоре сразу появилась рассерженная мать.
– Варвара, ты почему так поздно? Уже одиннадцать часов! Ты где была? – гневным тоном спросила она.
– Гуляла, – Варя виновато опустила голову.
– Это что за прогулки такие по ночам? И чья это на тебе куртка? Ты соображаешь, что творишь? Отвечай, где была и с кем? – закричала Татьяна Ивановна.
На
– Чего ты на неё разоралась? Девочка уже взрослая. Пусть гуляет, пока молодая, – рявкнул он на жену, а потом ласково посмотрел на Варю. – С тобой всё нормально, дочка? Что-то ты какая-то бледненькая.
– Да, папа, всё хорошо.
– Вот и замечательно. Иди, отдыхай.
Варя быстро прошмыгнула в свою комнату.
– Петенька, нельзя так детей баловать. Мало ли что может с ней произойти, если она будет по ночам неизвестно с кем шастать, – покачала головой Татьяна Ивановна.
– Ничего с ней не будет. Меня все знают и побоятся мою дочку тронуть! – он примирительно чмокнул жену в щёку и похлопал её по попе. – Ну, ну, успокойся. Иди лучше разогрей ужин. А то наша Стрекоза нагулялась, наверняка сейчас голодная.
Варя зашла в свою комнату, скинула куртку на пол и устало плюхнулась в кресло. На душе у неё было очень гадко.
«Сама я виновата. Дура бесхарактерная! Вот зачем я села к нему в машину? Зачем позволила ему в первый же день знакомства себя целовать? Зачем??? Вот он и решил, что я падшая женщина. Какой позор! Я больше не смогу себя уважать. Что же мне теперь делать? Буду исправляться. Во-первых, я с Григорием отныне общаться не буду. Даже голову в его сторону не поверну! А во-вторых, целоваться я теперь ни с кем долго не имею права… Я ведь уже целованная! И должен год пройти, чтобы я очистилась от этих поцелуев! Да-да, целый год я больше никому себя не позволю целовать! И я опять стану высоконравственной девушкой. И все будут мной восхищаться. Да, так я и сделаю!»
В комнату заглянул Иннокентий.
– Как прогулочка? – поинтересовался он.
– Нормально, – буркнула Варя.
Ей сейчас меньше всего хотелось общаться с братом.
– А как тебе Григорий? – продолжал допытываться Иннокентий.
– Никак, – равнодушно пожала она плечами.
– О! А это что за куртка? Гришкина? Клёвая! – Иннокентий поднял с пола и с восторгом стал разглядывать и ощупывать куртку. – А зачем она тебе? Отдай её мне!
Он накинул куртку на себя.
– Не трогай! Это мой трофей! – возмутилась Варя. – Будет вместо шкуры убитого медведя у меня на полу лежать.
Варя выхватила куртку у брата и бросила её на пол перед кроватью.
– Хороший коврик? Вот какой у меня теперь коврик! Вот какой!
Девушка стала топтать куртку ногами, пританцовывая.
– Ты чего, сдурела?! – опешил Иннокентий, а потом вдруг пристально взглянул сестре в глаза. – Варька, у вас с Гришкой что-то произошло?
– Ничего не произошло. И вообще, это не твоё дело. Уходи, я спать хочу.
– Да не бойся ты сказать.
– Я же сказала: ничего не произошло! – прорычала сестра. – А с этим Гришкой вы никогда не породнитесь, ясно? Даже не мечтайте! Он мне омерзителен. Я ему сказала, чтобы больше он не смел мне на глаза показываться! Вот так! Понял? А теперь проваливай из моей комнаты! Я спать ложусь.
– Ну и дура ты, Варька. Такого мужика упустила…. Хотя ты Григорию не особо-то интересна. У него и пошикарнее девочки есть! – подколол он сестру.
– Что?! Да если я захочу, твой Гришка будет вместо этой куртки в моих ногах валяться! – высокомерно заявила Варька просто из чувства протеста.
– Ну ты и загнула! Чтоб Григорий перед тобой унизился – такому не бывать! – скривился Иннокентий.
Но Варя уже вошла в азарт.
– Спорим, он будет за мной как мальчишка бегать?
– Спорим! – тут же согласился брат. – На эту куртку. Если проиграешь – отдашь её мне.
– А если ты проиграешь, то при всех наших друзьях скажешь, что ты болван и напыщенный индюк! Ну что, по рукам?
– По рукам! Даю тебе месяц.
Они хлопнули руками. Иннокентий довольный вышел из комнаты и закрыл дверь.
«Вот дурочка! – ухмыльнулся он. – Она ещё не знает, с кем связалась. Этот Гришка ей, как курёнку, шею свернёт».
А Варя только после его ухода вспомнила, что хотела стать высоконравственной девушкой и поклялась себе не общаться больше с Григорием.
«Ладно, вот заставлю Иннокентия при всех признаться, что он индюк и болван, а потом уже и своей нравственностью займусь… А пока я так этому Григорию голову заморочу, так его в себя влюблю, что он на коленях будет за мной ползать!!!»
И, как ни странно, Варя поймала себя на мысли, что это любовное приключение обрадовало её гораздо больше, чем перспектива целый год ни с кем не целоваться.
Учительница монотонным голосом рассказывала о темах завтрашнего годового сочинения. Весь класс прилежно вслушивался в её речь, пытаясь запомнить последние наставления. И только Варе было неинтересно слушать про «молчаливый протест Катерины из драмы Островского «Гроза». Её больше волновали события собственной жизни, которыми надо было немедленно поделиться с подружкой Зинкой.
– Ну и вот, а потом он повёз меня в ресторан! – с воодушевлением шептала Варя.
– Ух ты! – завистливо округлила глаза Зинка. – А как там, в ресторане? Клёво, да?
– О! Тебе обязательно надо там побывать. Там всё так шикарно! Зал такой большой, с огромными хрустальными люстрами на потолке, с круглыми столами, накрытыми белыми скатертями, с пальмами в больших кадках. А потолки все разрисованы! Ага! Задираешь голову и вдруг видишь там орнамент из цветов! Так красиво! А официанты, представляешь, на одной руке носят такие большие подносы, уставленные тарелками! И не роняют! Прямо как циркачи!