Девочка Прасковья
Шрифт:
предчувствия какой-то большой беды, что я едва не завыл, как волк, глядя на
печальный блин луны. Одиночество тяжко давило на грудь.
— Жор, Жор, ты здесь? —
вдруг услышал я шепот за своей спиной.
— Я тут, Паш! —
отозвался я и быстро вернулся в избушку.
Одел просохшую майку и
подсел к девчонке.
— Ну, как ты? — спросил
с большой надеждой, касаясь ее лба.
Жар, кажется, пропал.
Его сменил холодный пот.
— Зажечь лампу? — предложил
я.
— Не надо… — Прасковья
говорила тихо, но твердо. — Свет только режет глаза… Ты не беспокойся, Жор, это
все теперь пустое… Со мной… все кончено… Я, кажется, умираю…
Я даже вздрогнул от ее
слов.
— Да ты что?! —
задохнулся я от волнения.
— Да-да… Это точно…
Теперь уже недолго осталось. Я сейчас видела двоих белых юношей… Они такие
светлые, красивые и манили меня к себе… Это ангелы, я знаю, они пришли за
моей душой… Надо готовиться!
— Да брось ты, Паш,
какие там ангелы! Сон это! Ты скоро поправишься! Ты… должна… — я не знал, что еще и сказать.
Меня душило отчаяние. Неужели
это все правда? Неужели это конец? Я теряю Пашку! Моя Пятница умирает! Так
быстро и безнадежно…
И я ничем, ничем уже не
могу ей помочь! И никто не может помочь! И это после всего, что мы пережили, после всех этих наших незабываемых приключений… Нет же! Нет! Этого не должно
быть! Как же так?! Почему не умер я, а должна умирать она!
— Жор, дай руку, — Пашка
обхватила мою ладонь своими холодными невесомыми пальцами и прижала ее к своей
груди. — Ты за меня не бойся, Жор, мне умереть вовсе не страшно. Наверно, как и
бабушке… Она меня там встретит! И Параскева тоже… С ними ничего не
страшно… И ангелы, они такие добрые и славные… Одно меня только мучает: как
без меня останется мама… Так жалко ее… Ведь я у нее одна, и она всю жизнь
для меня старается, работает… — Пашка всхлипнула.
— Паш, не надо, ну, чего
ты… Ты поправишься, — как-то робко и уже неубедительно произнес я, чувствуя, как слезы давят мне на грудь.
— Нет, Жор, молчи… Там
все уже решено… Я ухожу. Послушай меня, пожалуйста, и не перебивай… Это
очень
важно. А то мне трудно много говорить, и боюсь, что не успею всего сказать, всего, что хочу… Обещай мне, что когда вернешься домой, то сделаешь все, о
чем я тебя попрошу.
— Обещаю! — отозвался я
и пожал ее ладошки.
— Спасибо! Ты хороший, я
тебе верю. Слушай.
скажи, что я прошу у нее прощения за то, что не послушалась ее на пароме. И еще
скажи, что я ее очень люблю, и маме то же самое передай, что я ее очень-очень
любила и люблю, и всегда буду любить… И пусть они, пожалуйста, не плачут обо
мне, так как там мне будет очень хорошо. Ну вот и все… Я старалась их ничем
никогда не обижать и не огорчать… Подружек своих тоже… Они все меня
простят, я знаю… И учителя… Туристов вот огорчала своими задержками… Если
еще встретишь кого из них, попроси от меня прощения, скажи, что я все это
делала не специально — просто я такая любознательная и нерасторопная… Пусть
не сердятся…
Я глотал слезы и не мог
говорить. Я еще никогда не слышал такой исповеди. Это был какой-то кошмарный
сон! Я видел, как блестят на девичьем лице капельки, падающие из ее ясных глаз.
Но она была в памяти, держалась стойко и говорила все четко и даже как-то
спокойно.
— Жор, ты один остался,
перед кем я должна покаяться… И слава Богу, что ты рядом! И я могу это
сделать… Пойми, я не хочу идти туда ни с каким грехом… А он у меня есть…
Я хотел сказать:
— Не надо, Паш, не
говори, побереги лучше силы. Я вовсе не сержусь. Я все понимаю и все тебе
заранее прощаю!
Но она опередила меня,
будто прочитала мои мысли:
— Нет, Жорка, я должна
тебе признаться! Так мне будет легче… Ты знаешь, я ведь тогда в походе плохо
о тебе думала, считала таким… задавакой, корчившим из себя крутого…
смотрящим на всех свысока и с презрением, не обращающим внимания ни на природу, ни на христианские святыни… Прости, пожалуйста, я ошибалась… Ты оказался
славным парнем… только более мирским и модным, чем благочестивым… И там…
там на лестнице… в башне… я ведь специально тебя толкнула… ты прав… Я
хочу, чтобы ты знал это… Прости мне это, пожалуйста… Я не должна была так
делать, мне так стыдно… Ты меня прощаешь?
— Ну, конечно же! О чем
речь?! Ты знаешь, я ведь тоже тогда о тебе плохо думал. Считал этакой
святошей… и все такое… А там на башне я ведь сам виноват был. Я решил на
тебя наехать, что тебе оставалось делать? А у тебя тогда здорово получилось! —я попытался пошутить. — Я больше на тебя не сержусь, ты совсем другая. Прости
меня тоже, Паш, за все. Ведь я так долго желал тебе зла… И подшучивал над