Девочка с перчиками
Шрифт:
— Возьмете, Тимофей Борисыч? — с надеждой спросил сосед.
— Уже взял! — улыбнулся Тимофей. — У меня когда-то был точно такой же…
— А супруга возражать не будет?
— Не думаю! Разве можно устоять перед таким обаянием? — почти уже проворковал Тимофей.
— Вот хорошо, хоть со спокойной душой улечу.
— Счастливого полета!
Тимофей прижал щенка к груди. Как славно, хоть живая душа в доме будет, чудо какое, точь-в-точь Арношка, теплый, нежный…
Он достал из кармана ключи, отпер дверь.
В квартире было темно
— Я сейчас, маленький. Так! И что ты наделал?
На обитой шелком банкетке расплывалось мокрое пятно.
— Да, не лучшее начало совместной жизни, — почесал в затылке Тимофей. Схватил щенка и понес в ванную. — Ничего, мы сейчас помоемся, а банкетку эту дурацкую поменяем, Юлька и не заметит.
Точно такая же банкетка стояла у него в кабинете, заваленная к величайшему негодованию жены папками, до которых он никому не позволял дотрагиваться. Тимофей вымыл щенка в раковине, завернул в махровое полотенце и отнес к себе в кабинет, потом быстренько поменял местами банкетки.
— Мой маленький, да ты же красавец, ну чего ты дрожишь? Не бойся, все у нас будет отлично, сейчас я тебе молочка принесу, а завтра куплю все, что вашему брату теперь полагается…
Возясь со щенком, он напрочь забыл об усталости, ему вдруг стало хорошо и уютно в доме, который он давно уже не любил.
— Вот, Арношка, мы с тобой нашли друг друга и никто нам больше не нужен, правда?
Шоколадные глаза щенка, как показалось Тимофею, смотрели на него с доверием и благодарностью. Попив молока из красивой фарфоровой миски, он вдруг сразу обессилел. А Тимофей постелил себе на диване, лег, положил щенка рядом, прикрыл одеялом и сразу уснул. Он давно не чувствовал себя таким счастливым.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
В воскресенье под вечер в квартире Ольги Варламовны раздался сигнал домофона. Она никого не ждала и слегка испугалась, очень уж не любила, когда ее заставали в халате.
— Кто там?
— Мама, это я!
— Тимоша, что-то случилось?
Сын редко являлся без звонка.
— Мама, открой!
Нажав на кнопку домофона, пожилая дама первым делом глянула в зеркало — по многолетней привычке — и лишь затем поспешила открыть входную дверь. Из лифта вышел Тимофей с каким-то свертком на руках. Вид у него был взъерошенный.
— Тима, что стряслось? Ты пьян?
— Ни боже мой! Мама, смотри!
— Господи, да это же вылитый Арношка! Тима, откуда? Какой чудесный! Ты где его взял?
— Мам, ты пустишь нас на несколько дней, пока я не сниму квартиру?
— Ты что, ушел от Юльки?
— Ага!
— Из-за щенка?
— Это было последней каплей…
— Вы голодны?
— Я — нет, а ему надо бы молочка…
— С ума сойти, вылитый Арношка! Дай его мне, смотри-ка, чистенький какой…
— Так я его вымыл Юлькиным шампунем… Но ему нужно определить какое-то место…
— Конечно! Ты вот что, достань с антресолей серый чемодан, устроим ему там гнездышко.
— Чемодан? А если крышка захлопнется?
— Отломай крышку, большое дело! А я пока позвоню Незлобину, он скажет
Через двадцать минут с длинным списком всего необходимого Тимофей помчался в зоомагазин. Старый приятель Ольги Варламовны, известный в Москве ветеринар и сосед по подъезду спустился осмотреть малыша.
— Дорогая Ольга Варламовна, этому типчику месяца два с половиной от силы, здоров, весел, хоть слегка и напуган. О породе говорить смешно, типичный двор-терьер, но немецкая овчарка в роду все же была. Вы намерены оставить его у себя?
— Боюсь, это неизбежно, против судьбы не попрешь, когда-то у нас был точно такой же. И потом, когда вы рядом, мне не страшно.
— Прививки мы ему все сделаем, но предупреждаю, вымахает в здоровенного пса, будет уже не двор-терьер, а амбал-терьер. Надо заметить, у него на редкость смышленая морда!
Когда Тимофей, нагруженный как вьючное животное, вошел в квартиру, щенок, сытый, довольный и обласканный, сладко спал в лишенном крышки старом фибровом чемодане на мягкой подстилке.
— Мама, ну скажи, он ведь совершенно… неотразимый, разве нет?
— За то, что в детстве тебе, вероятно, не хватало ласки, тепла… Просто я считала, что мальчику это вредно… И все кругом твердили — только не сделай из него маменькиного сынка. Ты, может, думал, что я тебя мало люблю. Ведь думал, скажи?
— Мамочка, ну к чему сейчас эти разговоры? Мало ли что иной раз думает семилетний пацан… А потом я был только благодарен тебе за то, что не душила меня своей любовью, как некоторые мамаши. Так что все хорошо, мамочка, поверь, и я сейчас почти счастлив…
— А квартиру ты оставишь ей?
— Конечно, зачем мне эти дрязги?
— Молодец, все-таки я воспитала тебя достойным мужчиной. И не вздумай пока снимать квартиру, живи здесь… Если б ты знал, как я рада, что ты расстался с Юлькой! Я с самого начала чувствовала, что она тебя не любит. И мне было так обидно за сына. А знаешь, что мне сказал Олег незадолго до смерти? Помнишь, он вдруг вызвал тебя по какому-то таинственному делу? Так вот, когда ты уехал, он как-то загадочно улыбнулся и сказал: «Не огорчайся, Оленька, скоро Тимофей бросит свою Юльку и женится на самой лучшей женщине на свете…» Что это значит, ты мне не скажешь?
Юля была вне себя. Да, разумеется, она и сама подумывала расстаться с мужем, но не таким же образом… Она хотела дождаться официального предложения от Леонтия, а с этим надо было еще повременить, так же как и дождаться вступления Тима в права наследства, хорошенько все прикинуть, обдумать, взвесить… Состояние покойного Олега было куда более многообещающим, нежели гонорары Леонтия. Хотя международная премия, обеспеченная ею, сыграла свою роль, пиарщики издательства умело и тактично воспользовались этим фактом, и пока его тиражи только растут, но кто знает, что будет завтра… К тому же Тимофей человек куда более уравновешенный и никогда не грузит ее своими делами и неприятностями. А Леонтий… Вот недавно, например, он вернулся со съемок очередного ток-шоу вне себя от бешенства.