Девочка в бурном море. Часть 2. Домой!
Шрифт:
— А вот и мистер Пикквик! — воскликнул капитан.
Все обернулись. У дверей стоял Гарри со щенком на руках. Пикквик поднял одно ухо и беспомощно оглядывался, а завидев Антошку, рванулся к ней.
Чинное молчание и торжественное представление команды разом рухнуло. Щенок переходил из рук в руки и вызывал всеобщее восхищение. Люди, сдержанные в общении друг с другом, вдруг раскрывались совершенно по-иному. Они не стыдились самых ласковых слов, самых нежных прозвищ, потому что все это было обращено к собаке, и они не боялись, что их заподозрят в сентиментальности.
Елизавета Карповна, улыбаясь, наблюдала, как все эти взрослые мужчины вдруг превратились в мальчиков, очень милых и ласковых, и понимала, что им нужна такая разрядка, им нужно выложить весь запас нежности — открыто, душевно, без оглядки на этикет.
— Ну, приступим к ленчу, господа, — прервал всеобщее ликованье капитан. — Леди, прошу!
На столе, покрытом белоснежной скатертью, перед каждым стояло маленькое продолговатое блюдо, разделенное перегородочками, и в каждом отделении лежал кусочек селедки, пара каких-то зеленых ягод, кислая капуста, маринованная слива, свернутые рулончиками пластинки вареного мяса.
Антошка зацепила вилкой зеленую ягоду, похожую на неспелую маленькую сливу и, видя, с каким аппетитом их едят другие, положила в рот, предвкушая что-то кисло-сладкое, и замерла от неожиданности. Ягода была едко соленой и страшно невкусной. Она сидела, не решаясь проглотить.
В это время рука в белом рукаве, застегнутом на пуговицы у запястья, поставила перед ней тарелку с супом.
— Пожалуйста, мисс.
Знакомый голос! Антошка подняла голову и от удивления проглотила маслину.
— Улаф! — вскрикнула она. — Как ты здесь очутился?
Да, позади нее стоял живой Улаф в белом халате и огромном колпаке.
Все за столом перестали есть.
— Вы знакомы с нашим коком? — удивился капитан.
— Да, — ответила за Антошку Елизавета Карповна. — Этот мальчик жил в Стокгольме в одном дворе с нами и подружился с моей дочерью.
Улаф с бесстрастным видом продолжал разносить тарелки с супом.
Антошка не знала, что ей делать: ведь Улаф был занят и вступать с ним в разговор сейчас нельзя.
Ее выручила мама.
— Улаф, приходи к нам, когда освободишься, в каюту, мы очень рады будем тебя видеть, — сказала Елизавета Карповна сначала по-английски и затем перевела на шведский.
— Благодарю, миссис, — учтиво ответил Улаф.
У Антошки пропал аппетит. Улаф никогда не говорил ей, что он повар. Она считала, что он сражается сейчас в английской армии, может быть в Африке, часто представляла его в офицерской форме, в орденах, а он просто повар на пароходе. Но все равно Улаф хороший товарищ, отличный парень, как любит говорить капитан, и она безгранично радовалась этой неожиданной встрече.
После
Спустились в каюту. Антошка сидела и, поглаживая Пикквика, прислушивалась к шагам. Наконец раздался стук в дверь.
Улаф вошел без колпака, который почему-то показался Антошке шутовским и обидным, в тельняшке и смущенно остановился в дверях.
Антошка бросилась к нему:
— Улаф, миленький, ну прямо как во сне. Почему ты здесь, ты знал, что мы поплывем на этом пароходе?
Нет, Улаф ничего не знал и поваром никогда не был и мечтал сражаться с оружием в руках. Но из-за ранения его забраковали для строевой службы и приказали отправиться на английский транспортный корабль. Прошел двухнедельные курсы корабельных коков. Считается на военной службе, как и все моряки транспортов, но формы не носит, оружия не имеет.
— Может быть, вам неудобно быть знакомым со мной? — сказал Улаф. — Я видел, что старшему помощнику это не понравилось.
— Глупости, — ответила Елизавета Карповна. — Ты наш знакомый, и нас не интересует, как относятся к этому другие. Мы очень хотели бы тебя видеть, когда ты свободен.
Улаф рассказал, что это его уже второй рейс в Мурманск. В прошлый раз они шли полярной ночью, их трепал такой шторм, что они еле добрались; немцы потопили из конвоя всего два корабля, а английские и русские корабли потопили три фашистских подводных лодки. Но на обратном пути немцы рассчитались. Корабль, на котором шел Улаф, был торпедирован. Он был гружен лесом и тонул медленно. Большую часть команды удалось спасти.
— Фашисты раньше топили каждый четвертый корабль, идущий в Советский Союз, — сказал Улаф просто, словно говорил о самом обычном, — а теперь русские не дают им хозяйничать в море.
— Когда мы тронемся в путь, когда поплывем? — спросила Антошка.
— О, это еще не скоро. И мы не поплывем, а пойдем. Корабли ходят по морям. Плавать страшно. Все, кто сидит в кают-компании, кроме радиста и третьего помощника, — все «плавали», кого торпедировали в Атлантике, кого в северных морях. И они не выносят самого слова «плавать». Никогда его не произноси, — посоветовал Улаф.
Пикквик давно уже терся мордой о ноги Улафа, но тот машинально отводил его рукой. Антошке стало даже обидно.
— Улаф, ты только посмотри, как ласкается мистер Пикквик. Погладь его по голове.
— Откуда он? Ух какой уродливый!
Над дружбой Антошки с Улафом нависла серьезная опасность.
— Если хочешь правду, то мистер Пикквик самый красивый пес на земном шаре, — горячо сказала Антошка, и в ее глазах зажглись злые зеленые огоньки.
— Охотно верю, — сказал Улаф. — Несмотря на уродство, он очень симпатичный. Я готов оставлять ему молоко и косточки, хотя в камбузе почти одни консервы. Мясо с костями будет только один раз в три дня.