Девочка в гараже. Реальная история приемной мамы
Шрифт:
Каждую неделю я перераспределяла обязанности, уча детей всему, что нужно для чистоты и порядка в доме. Все добросовестно трудились всю неделю, и потому в субботу утренняя уборка завершалась очень быстро, сразу же после завтрака для всей семьи. В конце недели каждый ребенок получал карманные деньги за выполненную работу. Я видела, как гордились собой дети Бауэр, когда я выдала им первую «награду» за труд.
После этого у них появились и новые причины радоваться работе. Я видела: им было чем гордиться, ведь теперь у них тоже была работа – как и у нас. Так мы учили всех наших подопечных – кроме тех, кто был слишком мал для участия в общих делах. Для многих наш дом становился первым,
Мы с Элом объясняли, что наша работа вне дома – это часть наших взрослых обязанностей. Эл отвечал за кейтеринг в Центре проведения мероприятий Каспера, и у него был удлиненный рабочий день. Я несколько дней в неделю работала в христианском кризисном центре помощи беременным. Центр тоже находился в Каспере, и почти десять лет я была его директором, приступив к работе через год после обращения в христианство.
Еще я была добровольной мирянкой-капелланом в Дисциплинарном исправительном центре округа Натрона – по сути, тюрьме, расположенной километрах в двадцати от нашего дома. Меня вызывали к заключенным, требовавшим капеллана, а кроме того, раз в две недели, перед работой, я проводила для заключенных общие занятия по изучению Библии. Несколько раз в год я выступала в Женском исправительном центре штата Вайоминг – то была женская тюрьма в городке под названием Ласк, в полутора сотнях километров от нас. Бог наделил меня состраданием к заключенным.
Перед едой, будь то дома или в ресторане, мы всей семьей брались за руки и благодарили Господа за его милость и за еду. Уже в первые недели в нашем доме Эндрю охотно «моился» всякий раз, когда представлялась возможность. Обычно он первым протягивал руки соседям по столу, улыбался и говорил: «Давайте помоимся».
Я купила Ханне и Кайре несколько летних платьев, а мальчикам – элегантные рубашки, чтобы ходить в них в церковь по воскресеньям. Несколько раз они побывали в храме вместе с нашей семьей, а потом стали увереннее и ходили в воскресную школу уже сами. Среди прихожан нашей церкви много искренних и добрых людей, и дети откликнулись на проявленное к ним радушие и теплый прием.
Походы в бассейн, пикники в парке на горе Каспер, беготня по двору сквозь брызги оросителей, барбекю за домом, вечерний телесеанс под попкорн – так и пролетело лето. Фейерверки в День независимости, озарявшие все небо вокруг, привели детишек в восторг; понравился им и ежегодный парад, устроенный в Каспере. Улицы в тот день перекрыли, городские заведения открылись только в полдень, и местные толпились вдоль живописных центральных улиц: устраивались на раскладных стульях, ставили рядом коляски с детьми, а от палящего солнца спасались холодными напитками и мини-зонтиками.
После парада была еще Центральная Вайомингская ярмарка с родео. Дети Бауэр никогда не бывали на ярмарке и пришли в такой восторг, что мы ходили туда каждый день. Они радовались и аттракционам, и сладкой вате, подбадривали воплями ковбоев на быках и необъезженных конях, болели за девушек-наездниц, устроивших скачки вокруг бочек. Я кричала громче всех, подскакивала на месте, визжала – ничего подобного дети Бауэр от меня явно не ожидали.
Однажды летним утром, пока почти все мы еще сидели за столом, заканчивая завтрак, в кухню ворвался Кайл.
– Там во дворе громадные лошади! – завопил он, и все кинулись из кухни ко входной двери.
Наверное, опять першероны.
И действительно, два соседских тяжеловоза ухитрились удрать из конюшни и забрести на нашу территорию. Пока я звонила соседям, дети Бауэр подобрались поближе – рассмотреть великолепных животных. Хелен следила за тем, чтобы все держались на безопасном
Чарльзу нравилось верховодить в играх на свежем воздухе – ему нравились прятки, «сыщики и воры» и ковбойские забавы, и он водил всю компанию в походы по нашим десяти акрам. За столом дети развлекали нас рассказами о том, как видели парящих орлов или пасущихся чернохвостых оленей и антилоп; вечерами мы все вместе сидели во дворе за домом, смотрели на звезды и слушали, как воют койоты. Я была в восторге от того, что жизнь за городом казалась детям удивительным приключением.
Как и большинство наших подопечных, Бауэры хорошо вели себя в первые несколько недель – «медовый месяц», – а потом начался период испытаний, но, к счастью, ничего из ряда вон выходящего не случилось. Ссоры из-за игрушек, редкие вспышки раздражительности, обидные слова, сказанные друг другу или нашим детям… Годы опыта научили нас воспринимать все это без лишних волнений. Мы научились сохранять спокойствие, быстро вмешиваться, объяснять, что именно недопустимо в нашем доме, и двигаться дальше в надежде на лучшее. Опыт – хороший наставник, и наши родные дети, годами служившие образцом хорошего поведения, были нам надежными союзниками. За годы у нас порой были на редкость трудные подопечные, и Бауэры по сравнению с ними оказались довольно покладистыми.
Необычайно помогло и то, что все Бауэры были младше наших детей. Когда мы только приняли на себя роль приемных родителей, то по наивности своей брали под опеку и детей постарше, и подростков. Увы, на горьком опыте мы убедились, что для нашей семьи это не подходит: трудные дети плохо влияли на наших. Однажды летом у нас жили пятеро девочек-подростков. Одна постоянно создавала проблемы, наши дети недолюбливали ее – впрочем, как и четверо подопечных. Мы с Элом решили отправить их всех на неделю в христианский лагерь – и объяснили: если кто там провинится и будет исключен, ему придется отправиться в другую приемную семью. По нашим расчетам, это должно было стать серьезным предостережением для остальной четверки – но наш выбор оказался далеко не самым мудрым. К сожалению, исключили вовсе не ту, за которую мы опасались, и нам было грустно видеть, как одна из четверки покинула наш дом.
Был и другой случай: девочка-подросток жила с нами несколько лет, и мы к ней очень привязались. Однажды она решила сбежать в другой штат вместе с друзьями из старших классов. Мы были просто убиты. Страдали и дети: нас отвергла та, кого мы любили – и про которую думали, что и она любит нас. Еще как-то раз жившие у нас девочки-подростки ночью выбрались из дома через окно – встретиться с какими-то мальчишками. Когда в два часа ночи полиция привезла их домой, девочки заявили, что в списке наших правил нет ни слова о запрете подобных поступков.
Одни дети хорошо у нас приживались, другие – нет, и приходилось решать, каким неудобствам мы готовы подвергнуть свою семью ради помощи подопечным. Разочарования для родителей, берущих детей под опеку, неизбежны. Мы узнали, что есть время и милосердию, и строгости из лучших побуждений, правда, строгость эта отражалась на всех нас, а не только на наказанном. Нам не нравилось, когда наши родные дети страдали, видя, как подопечные постарше усваивают свои непростые уроки. И после ряда подобных напряженных ситуаций, возникших в первые годы нашего патроната, мы решили никогда не брать под опеку детей старше наших, и польза от установления этих границ оказалась огромной.