Девочка в красном пальто
Шрифт:
Мебели в комнате нет – только кровать с простыней и одеялами да старый стул у окна.
– В этой части дома нет электричества, – говорит она. – Вот моя нижняя юбка, можешь надеть ее вместо ночной рубашки.
Я смотрю на кровать:
– Дороти, а здесь точно можно спать?
Комната выглядит так, словно в ней не ночевали тысячу лет, и, судя запертым замкам, она не предназначалась для жильцов.
– А кто сказал, что нельзя? – Она снова подмигивает мне.
Я не хочу раздеваться, пока она стоит тут. Поэтому сажусь на кровать,
– Все в порядке, Кармел?
– Да.
Юбка такая длинная, что я запуталась в подоле и чуть не упала, когда клала одежду на стул. Дороти смеется:
– Ну-ка, давай мы ее укоротим.
Дороти подворачивает юбку у меня под мышками, так что теперь она только достает до полу, а не волочится за мной, как шлейф. Она укладывает меня в постель, и я хочу попросить ее остаться, но слышу, как дверь закрывается. Я остаюсь в такой темноте, что не вижу даже своей ладони у себя перед носом.
– Спокойной ночи, мамулечка. Прости меня за все, – говорю я, хотя в последнее время уже не называла ее мамулечкой.
Я слышу, как шаги Дороти удаляются по коридору, все дальше и дальше, и я кричу от ужаса:
– Дороти, не уходи! Вернись!
Дверь приоткрывается, в щелочку виден свет.
– Что случилось, дитя мое? Тебе страшно?
– Да. – Я рада, что она сама догадалась и мне не надо ничего объяснять.
– Ты хочешь, чтобы я посидела с тобой?
– Да, да. Пожалуйста.
Кровать старая, скрипучая, и она скрипит, когда Дороти садится. Она ставит свечу на пол, берет мою руку и гладит пальцем.
– Когда я была маленькой, мне тоже часто бывало страшно.
Она говорит таким голосом, словно собирается поведать историю. Я жду с нетерпением, ее рассказ отвлек бы меня от моих мыслей, но она молчит, и я тихонько спрашиваю:
– А чего ты боялась?
Помолчав еще немного, она отвечает:
– Всего, что быстро движется. Моя мама говорила, что у меня слабые нервы.
– Вот как…
– Так что я прекрасно понимаю, каково это – когда страшно. Нужно мужаться, Кармел.
От того, что она говорит эти слова и они так похожи на мамины, мне становится чуточку спокойнее, и я незаметно для себя засыпаю.
Когда я просыпаюсь ночью, ее уже нет. Толстые одеяла, которыми я укрыта, совсем не такие легкие и мягкие, как мое одеяло дома, они такие тяжелые, что мне даже трудно пошевелить ногами. В комнате холодно. Но под одеялами тепло и даже влажно – как будто Дороти постелила простыни, которые не успели высохнуть.
У меня все тело устало и болит – даже мозг. За окном мало-помалу светлеет, я перекатываюсь поближе к окну и смотрю на рассвет – мне становится легче. Я пытаюсь понять все, что произошло. Но ничего не получается. Иногда самое лучшее – считать то, что с тобой происходит, сказкой, делать вид, что это
Но все равно разные картинки вертятся у меня в голове, и я ничего не могу с этим поделать. Самая главная – лицо дедушки, когда он отпирал металлические ворота и оглянулся, словно проверяя, на месте ли я. Выглядел он точь-в-точь, как на моем рисунке: светлые волосы, которые стали ярче в свете фар, бледные совиные глаза в очках. Такое чувство, что я рисовала эту картинку сто лет назад – а ведь это было всего лишь вчера. Вот только кролик, который сидит у дедушкиных ног и слушает с раскрытым ртом… Непонятно, кто этот кролик и почему он попал в рисунок. И уже перед тем, как я снова заснула, мне пришла в голову очень странная догадка. Я вдруг поняла, кто этот кролик. Этот кролик – я.
14
Я заснула примерно на час, сидя на диване и привалившись головой к подушке. Бог знает, как мне удалось заснуть – правда, это мало походило на сон. Во сне забываешь обо всем, а я постоянно помнила, что случилось. И наяву, и во сне. Правда, это избавило меня от шока пробуждения, и за то спасибо.
Когда я открыла глаза, Софи, специалист по работе с родственниками, сидела за столом, на том же месте, на том же стуле и что-то читала. Она выглядела аккуратной и свежей, несмотря на бессонную ночь; из белокурого пучка на голове не выбился ни один волосок.
– Привет, – сказала она.
Я откинула одеяло и спустила ноги на пол.
– Есть… есть какие-нибудь новости? – спросила я, с трудом переводя дыхание.
– Пока нет. – Она наклонилась, коснулась моей руки и вышла, чтобы набрать воды в чайник.
Меня пронзила боль, которой я никогда раньше не испытывала. Она передается по всему телу, словно по нему проложен оптоволоконный кабель, заполняет руки, ноги, горло, она повсюду. Я посидела, раздумывая, как же я буду жить дальше с такой болью и с такой тоской.
Потом я скомандовала себе «Встать!», и, как ни странно, мое тело подчинилось.
Я слышала, как Софи наполняет чайник, наливает молоко. Я подошла к черному входу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Вчерашний туман полностью рассеялся. Несмотря на ранний час, было понятно, что наступило восхитительное солнечное утро. На деревьях поблескивали капли росы, а над травой поднимался пар, от которого пахло розами. У меня в голове не укладывалось – земля сделала еще один оборот вокруг своей оси и продолжает вращаться как ни в чем не бывало, как будто ничего не случилось: солнце встало, птички поют, пчелы жужжат.