Девочка в реакторе
Шрифт:
Перед ней оказалась панель с выключенными приборами и несветящимися кнопочками. В небольшом помещении стояла гробовая тишина. Девочка еще раз осмотрелась и распростерла руку над панелью. Провела ладонью вдоль приборов, прикрыв веки, и, легко ступая по плиточному полу, чувствовала, как напрягаются пальцы, как кожа впитывает статическое электричество. И улыбнулась, отойдя подальше.
Панель замигала, заработали лампочки, яростно включился свет над головой. Раздался едва уловимый щелчок, экран с нарисованной схемой реактора засветился, показывая, что турбогенераторы пришли в действие. Алина села в крутящееся
За дверью послышались шаги. Кто-то громко закричал.
Девочка встрепенулась и, расставив руки в стороны, растаяла.
Глава IV
— Как такое вообще могло произойти? Куда вы смотрели, олухи?!
За окном уже стояла глубокая, холодная, октябрьская ночь. Часы показывали десять минут девятого, когда дверь штаба открылась, и на порог ввалился уставший физик-ядерщик. На его тулупчике покоились мелкие снежинки, а щеки раскраснелись от прикосновения порывистого ветра.
— Да уж, погода решила нас повеселить…
Игорь отставил кружку, сделав глоток горячего кофе.
— Отныне здесь все необычно…
— То есть, ты хочешь сказать, радиация меняет погоду?! Не глупи!
Боровой взял чайник раскрасневшимися руками и плеснул воды в металлическую кружку. Бросил парочку чайных пакетиков и сделал глоток, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу.
— Да я вообще-то другое имел в виду…
— Не понимаю я наших властей. — Александр отставил кружку. — Они решили и дальше эксплуатировать чернобыльскую станцию! Это при том, что один из энергоблоков неисправимо поврежден, в помещении сохраняется высокая радиоактивность, а местность вокруг превратилась в необитаемую пустыню! О чем они там думают…
— Ну, чернобыльская станция ближе всего к Киеву… — Игорь пожал плечами.
— Пожар!
Мужчины встрепенулись. Прибежавший испуганный работник станции в белой форме исчез за дверями, словно его и не было.
— Что, опять? — Игорь взволнованно посмотрел на Александра.
— Я должен на это взглянуть. Сиди! Я схожу туда один.
Боровой выбежал из штаба и, поймав первую попавшуюся машину, направился к месту происшествия. Еще издалека он заметил полыхающую крышу второго энергоблока — столб огня можно было разглядеть за несколько километров от станции. Все в точности как в восемьдесят шестом. Только вот на календаре конец девяносто первого. Такое ощущение, будто все происходящее перенесли из прошлого в настоящее. Или это напоминало просмотр первого фильма-катастрофы об аварии на четвертом блоке, который Александр смотрел без особого энтузиазма.
— Мы остановили реактор! Слава богу, он был не поврежден!
— А что случилось-то?!
— Чертовщина какая-то… — ученый стоял поодаль от первой очереди и, закрыв лицо ладонью-козырьком, всматривался в ужасающую картину: пламя охватило кровлю, пожирая металл и бетон, и под натиском оного крыша обвалилась в машинный зал. Пожарные, караулящие в тот день, бросились в схватку с огнем и в очередной раз вырвавшейся радиацией, коей было намного меньше. — Турбогенераторы начали работать…
— Тридцати секунд не прошло, как все вспыхнуло…
— Разве
Александр хлопнул себя по лбу и отвернулся. Ему стало дурно от увиденного.
“Это она…”
…На следующий день Александр вместе с Игорем вернулись на станцию. Последний прихватил все свое оборудование и поспешил за ученым, который словно с дуба рухнул — он бежал куда-то, извергая ругательства (репортер знавал его как человека, который материться не умеет!) и обещал уволить всех, кто допустил произошедшее ночью на станции.
— Что с тобой? Ты сам не свой!
— Нормальный я! Ты лучше объясни, как турбогенератор мог самопроизвольно включиться?!
— А я откуда знаю? Ты же физик!
Боровой в очередной раз выругался.
— Кажется, я понимаю, как…
Александр с удивлением воззрился на фотографа, показывающего пальцем ему за спину. Он впал в ступор, увидев на обрушившихся от пожара металлических конструкциях девочку в школьной форме.
Малышка вмиг вбежала по валяющимся под ногами балкам и принялась подпрыгивать на них, издавая злобный смех.
Глава V
— Что у вас тут случилось? Подняли меня посреди ночи и вышвырнули сюда, толком ничего не объясняя!
Саша едва поспевал за перепуганными работниками станции. Предыдущую ночь он плохо спал, а на утро, отправившись на службу, мечтал, как упадет на чистую и такую соблазнительную постель и вырубится — часов на десять, не меньше.
После аварии на ЧАЭС его жизнь кардинально изменилась: утром двадцать шестого апреля его, как и всех, кто работал в помещениях близ четвертого энергоблока, увезли в припятскую медсанчасть. Затем перевезли в Москву, где он едва не отбросил копыта. Саша, он же Александр Свиридов, с ужасом наблюдал, как изменившиеся до невозможности тела его друзей на каталке отвезли в морг. Один за другим, каждый день как последний, и, казалось бы, чуда не случилось, ибо от смертельной дозы радиации погибли практически все… кроме него.
Саша прикрыл веки, в очередной раз уставившись взглядом на обожженные руки — кожу покрывали чудовищные язвы, из которых вытекали кровь и гной, все болело и нестерпимо чесалось. К горлу подступала ставшая привычным сухота, и молодая заботливая медсестричка в защитном костюме подавала ему стакан воды с небольшой трубочкой, через которую ему приходилось пить. Каждый час он чувствовал, как болезнь пожирает внутренние органы. По глазам больно бил свет от одинокой лампы или редких солнечных лучей, проникающих в палату через узенькие щели. Саша с трудом дышал, с трудом жил, проводя как можно больше времени во сне — и все надеялся, что смерть унесет его с собой, как и всех остальных.
— Почему я выжил? — как только Саша пришел в себя, оставшись наедине с невеселыми мыслями, он подошел к заведующей радиологического отделения, полноватой женщине с забавными кудряшками.
— А ты бы предпочел умереть?
Он вздохнул:
— У меня никого нет. Жена ушла, родители давно умерли. Знаете, у меня очень сложный характер, я пил, изменял своей жене, и произошедшая со мной трагедия — расплата за мои давние грехи. Я просто не должен был выжить! Кому я теперь нужен? Такой урод?