"Девочка в реакторе"

Котова Анастасия

Шестилетняя девочка с вьющимися цвета воронова крыла волосами смотрела на мужчину в очках на пол-лица и не могла произнести ни слова. Синие глаза наполнились слезами, а губы мелко задрожали. Боль сковала грудь железными цепями. Одинокая соленая струйка пробежала по щеке.

Малышка тихонько всхлипнула и, опустив голову, расплакалась.

— Боже… я и не думал, что он возьмет именно тебя…

Она промолчала, продолжая плакать.

— А как же мама тебя отпустила? Почему ты оказалась в детском доме?

— А почему ТЫ ушел?

Мужчина

опустил голову. Любое слово покажется неправдоподобным, выссосанным из пальца — и все для того, чтобы успокоить маленькую девочку и снять с себя ответственность. Он ушел, потому что его самого сковывали супружеские обязанности. Эта малышка его вторая дочь. Старшая даже не подозревает, что у нее есть младшая сестренка.

— Папа…? — девочка всхлипнула.

Он погладил ее по длинным рукавам платья.

— Все хорошо, цветочек. Ты еще слишком мала, чтобы разбираться в отношениях двух взрослых людей.

— Ты ушел, потому что у мамы появился другой. Ты просто не стал биться ни за нее, ни за меня. И да, я знаю, что у тебя другая семья!.. — в девочкином голосе послышались нотки обиды и боли. — Я понимаю, что с моей мамой у тебя было мимолетное. Но я — не мимолетное. Я всего лишь ребенок. Почему ты меня не любишь?

Она увидела в его взгляде полнейший шок.

— На удивление ты рассуждаешь довольно здраво. Но тебе всего шесть лет. Это он тебя научил подобным словам?

— Ты не ответил на мой вопрос!..

— Я люблю тебя, цветочек. Просто жизнь такая штука…

— Все ясно.

Мужчина тяжело вздохнул.

— Почему он взял именно тебя…

— Ты не рад меня видеть?

— Ты не понимаешь, где ты сейчас находишься. Наверняка он тебе что-то наплел. Я не хочу, чтобы ты страдала…

— Но я страдаю, папа! Я так по тебе соскучилась, а ты придумываешь глупые оправдания!

— Прости…

— Оставь нас, куколка, — в их разговор вмешался Долгожитель, положив руку на плечо девочки, — двум дядям надо поговорить.

Алина наградила отца испытывающим взглядом и ушла в соседнюю комнату.

— Почему ты выбрал именно ее?! — Валерий набросился на Долгожителя.

Тот с вызовом сложил руки на груди:

— Ну, ты не хотел идти на уступки, поэтому я решил воспользоваться ситуацией. Ты с девочкой все равно не общался, раз она жила в детском доме…

— Я ничего об этом не знал!

— Делаем вывод: дочь тебе нужна поскольку-постольку.

— Да что ты знаешь об этом?!

— О-о-о, многое! Я, если хочешь знать, был когда-то на месте твоей дочери.

— Меня не интересует твоя биография! Отпусти ее, немедленно!

— Поздно. Теперь она часть моего эксперимента. Нравится ли тебе это или нет, мне все равно. Да и в принципе, твое участие уже больше не нужно. Я сделаю все, чтобы оградить Алину от твоего присутствия. Поверь, так будет лучше для тебя.

Молния, разбросав грязные комки, ударила в землю. Явившись перед огромным зданием больницы и одновременно смахивая электрические искорки,

девочка направилась внутрь. В груди ныло сладковато-приторное ощущение, растекаясь нугой по всему телу. Она облизала губы, бросив взгляд на небольшую лужицу. Глоток воды сейчас бы не помешал.

Внутри больницы было пусто. Большая часть медработников ушли, оставив молоденькую медсестричку на посту. Когда незваная гостья появилась в коридоре и подошла к ней, девушка мирно спала, положив голову на большую раскрытую тетрадь. Постояв несколько минут, девчонка двинулась дальше, касаясь стен кончиками пальцев и принюхиваясь к запаху медикаментов. Медленно дошла до упора, повернула за угол и оказалась перед открытой палатой, где лежала девчушка на пару лет младше нее.

К хрупкому телу подключили непонятные приборы, которые от легкого детского прикосновения тут же выключились. Маленькая пациентка лежала неприкрытая одеялом. Она вся была перебинтованная.

Какое-то время пациентка лежала неподвижно, будто бы уже перейдя заветную черту, но чертовка в юбке понимала, что она еще жива. Подошла к ней и всмотрелась в лицо, украшенное уродливыми ожогами.

Веки широко распахнулись. Грудная клетка поднялась и тут же опустилась. Раздался громкий кашель. Голос превратился в сплошной хрип. Выключенные приборы светили темными экранами. Перевернувшись на бок, девчонка попыталась дотянуться до кнопки вызова медсестры, но, не выдержав, рухнула на пол. Поползла в сторону выхода, где ее перехватила гостья в школьной форме и потащила в сторону кровати, подхватив за подмышки.

Когда не получилось уложить на постель подругу по несчастью, девочка аккуратно пристроила ее на пол и, расправив юбку, села. Осторожно взяла к себе малышку на руки, подперев свесившуюся голову локтем.

— Мы с папой жили в Припяти до того, как все это случилось, — сказала она, жадно ловя ртом воздух. — А потом произошла авария, и я… оказалась здесь… кхе-кхе… Папа сказал, что это из-за радиации… кхе-кхе… Он сказал, что она невидима. И я… боюсь ее… “Тысяча журавликов”… Песенку вспомнила… которую мы пели в детском саду, кхе-кхе… Я никогда не думала, что буду на ее месте… кхе-кхе… Ты ведь пришла помочь мне… да?.. Спаси меня!.. — девчушка вцепилась в рубашку забинтованными пальцами. — Мне надоели эти… врачи… Белые халаты… Хочу увидеть папу… Свет… Я не… — и тут же застыла с открытым ртом.

В широко распахнутых глазах сияющие искры погасли. Руки обмякли и безжизненно упали на пол, как и голова, откинувшись на спину.

Девочка провела пальцами по бледному лицу, закрывая веки. Убрав еще теплое тело с колен, она встала с пола, отряхнулась и, повернувшись, последовала к выходу.

Срочное сообщение в Ивано-Франковск: “У меня умирает муж! Приезжайте как можно скорее!”

— Ты не представляешь, какая Москва красивая, особенно на День Победы, когда салюты пускают. Я хочу, чтобы ты это увидела.