Девочка Юсупова. Долгожданный наследник
Шрифт:
— Ты уверена, что безопасно оставить его там? — спрашивает Дамир, стоит мне вернуться.
— В комнате есть няня и несколько детей. Она справится. К тому же Кирилл не проблемный.
— Ты поишь его газировкой, — упрекает меня Юсупов.
— Я не пою его газировкой. Он пил ее раза три.
— Ты хоть представляешь, как это вредно для растущего организма?
— Представляю, — киваю. — Но не могу оградить ребенка от этого. Впервые он выпил ее на дне рождения у друга, я же не могу…
— У него не должно быть таких друзей, — перебивает меня Дамир.
Я ошарашенно смотрю на
— Это не тебе решать, — говорю уверенным тоном.
— Теперь мне.
— Послушай, — я едва сдерживаюсь, чтобы не встать из-за столика, взять сына за руку и отвести от этого самодура подальше. Каким-то мистическим образом я сдерживаюсь и даже могу спокойно произнести: — Кирилл будет сам решать, с кем он хочет общаться, а с кем нет. Это его право и ни ты, ни я вмешиваться не будем.
— Значит, нужно переговорить с родителями этих детей.
— Этого ты тоже делать не будешь.
— Варвара, — рычит он.
— Давай прекратим этот нелепый спор, иначе я буду вынуждена отказать тебе в возможности видеть сына.
— У тебя нет таких прав.
— До решения суда есть, — возражаю. — Все это время я воспитывала сына одна. Возможно, делала это не идеально, но я прекрасная мать, а Кирилл здоровый развитый ребенок. У тебя нет ни малейшего права врываться в нашу жизнь и все в ней менять. По крайней мере не так резко и без моего одобрения.
— Хочу тебе напомнить, что все это время я понятия не имел о сыне. А сейчас вижу, что он ест черти что и друзья у него от родителей-дегенератов.
— Он не ест черти что. И родители у его друзей хорошие.
Я не могу не заступиться за этих людей, потому что прекрасно их знаю. Мать Макара следит за его рационом едва ли не лучше, чем я за Кириллом, но иногда тоже позволяет сыну слабости.
— Спор действительно стоит прекратить, однако я сделаю всё, чтобы мой ребенок рос в максимально комфортных условиях и был огражден от того, что может ему навредить.
— Я не дам посадить Кирилла в золотую клетку, — решительно говорю и встаю, чтобы пойти за сыном, потому что нам приносят заказ.
Глава 19
Едим мы в полнейшей тишине. Изредка Кирилл смешно чавкает, что-то бубнит себе под нос и смеется. Мы же с Дамиром не проронили ни слова. Я зла на него за попытки влезть в нашу с сыном жизнь и привить свои распорядки. С чего он взял, что имеет на это право?
Права я была, когда боялась, что он узнает о сыне. Предполагала ведь, что он попытается изменить нашу жизни, и не факт, что в лучшую сторону, точнее, точно не в лучшую.
— Почему мне нельзя газиловку? — искренне недоумевает Кирилл.
— Потому что она вредная, — отрезает Дамир. — Не только для маленьких детей, но и для взрослых.
Кирилл кивает, но упрямо хмурится, а затем отбрасывает вилку и складывает руки на груди. Расстроился. Я хочу его утешить, но понимаю, что с одной стороны Дамир прав — не стоит ему пить газировку, когда можно обойтись свежевыжатым соком
Такое поведение Кирилла не скрывается от Дамира, но сыну он ничего не говорит. Именно поэтому после того, как мы заканчиваем с обедом, я жду от него нотаций в свой адрес, но и их не следует. Мы просто молча едем домой. Ко мне домой, разумеется.
— Я побуду с сыном еще немного, если ты не против.
Я пожимаю плечами, давая понять, что мне все равно. Настроение итак испорчено, поэтому присутствие Дамира никак не испортит его еще сильнее. К тому же, подозреваю, что он хочет поговорить со мной, а сейчас не может, потому что рядом Кирилл.
Вот только разговаривать с ним совсем не хочется. Что я от него услышу? Упреки? Я итак прекрасно знаю свои недостатки, как матери, и вот слушать о них от него не желаю. Его не было рядом с нами пять лет. Он давно женат на другой женщине и не имеет права кардинально вмешиваться в нашу жизнь и менять ее. Я готова выслушать его предложения, но никак не стану следовать указам.
Открыв дверь в квартиру, пропускаю сына с Дамиром вперед. Они разуваются, идут мыть руки, а я скрываюсь в спальне, чтобы переодеться. Пока снимаю вещи, вспоминаю про рассыпанную на кухне гречку. Надо бы ее собрать.
Прислушиваюсь к звукам за дверью. Шум воды прекратился и теперь до меня доносятся радостные вопли Кирилла.
Вот почему Дамир не может быть таким всегда? Спокойным, улыбчивым и готовым играть со своим сыном? Зачем этот указательно-обвинительный тон, от которого спина покрывается мурашками? К чему вообще лезть в воспитание, которым я успешно занималась больше четырех лет и пытаться что-то изменить? Я ведь не требую от него ничего. Пусть только приходит к сыну, играет с ним, дарит подарки. Участвует в его жизни, в общем. Этого более чем достаточно. Не думаю, что Кирилл оценит, если его привычная жизнь вдруг начнет меняться и отнюдь не в лучшую сторону.
— А как ты нас нашел? — слышу вопрос сына, когда прохожу мимо гостиной на кухню.
Хочу остаться и услышать ответ Дамира, но одолеваю себя и иду мимо. Пусть сам выкручивается. Он придумал эту историю, ему и врать до конца.
Когда захожу на кухню, не сразу понимаю, что не так. И только когда не нахожу рассыпанной гречки, озадаченно смотрю на пол. Мне требуется несколько мгновений, прежде чем я понимаю, что это Дамир собрал ее, пока я одевалась в ресторан.
И как на такое реагировать? Как он вообще может сначала наводить порядок на моей кухне, а затем разговаривать со мной так, будто я пустое место?
Чувствую, как начинаю злиться. Вот зачем он полез? Я бы вернулась из ресторана и убрала сама, но он мне такой возможности не предоставил. Ладно бы в ресторане вел себя, как и подобает отцу, который впервые увиделся с сыном — молча бы наблюдал за его привычками и узнавал о наличии аллергии, так нет же! Он решил сразу влезть туда, где ему точно не место — в воспитание! С чего он вообще решил, что лучше меня знает, как вести себя с детьми? У него-то их нет!
В таком неоднозначном настроении я возвращаюсь в гостиную. Жалею, что не накатила, пока была на кухне. Тогда все происходящее вокруг и обидные слова Дамира воспринимались бы куда спокойнее.