Девочка. Книга первая

Violator Aka Dave Gahan Admirer

— Ты почему сегодня ничего не ела? — тихо поинтересовался он, и моя мозаика собралась — оказывается, его интересовал мой рацион.

— Не хотела есть… — честно ответила я, наблюдая, как он выдвинул ящик с многочисленными ячейками, в каждой из которых лежал аккуратно свернутый галстук.

Он скользнул по моему лицу взглядом, но мне показалось, будто он сейчас просканировал мое сознание, словно хотел увидеть, лгу ли я ему, не устроила ли я голодную забастовку в знак протеста против своего заточения.

Но я, всегда предпочитавшая правду, сказала

честно — мой отказ от еды не был бунтом. Я вообще не хотела бунтовать. Моей целью было, чтобы он меня отпустил, а мое сопротивление вызвало бы еще более строгие меры заточения.

— Отказ от еды доведет тебя до истощения. Это неприемлемо, — проинформировал он.

В его голосе не было ни давления, ни прессинга, лишь констатация факта.

Что скрывать, он был прав — желудок болел, голова немного кружилась. Последний раз я ела вчера днем, а учитывая бессонницу и нервное напряжение последних суток, на меня навалилась усталость со слабостью.

Я едва заметно кивнула в знак согласия, а он, застегивая запонки, продолжил:

— Так как ты пропустила осмотр, завтра к полудню подъедет Генри.

— Зачем? Меня больше ничего не беспокоит после… — и я замолчала, не желая более вспоминать этот эпизод из своей жизни.

Но он ничего не ответил, и я, наблюдая, как он застегивает на запястье дорогие швейцарские часы, продолжила:

— Я бы и сама могла поехать в клинику.

— Ты уже один раз съездила, — констатировал он и, привычными движениями надевая пиджак, добавил: — К тому же налицо анемия. Голова кружится?

— Иногда… — пришлось признаться мне.

— Не хватало голодных обмороков в клинике у Генри.

— Не буду я падать в обмороки, — попыталась возразить я.

— Иди в столовую. Лат приготовил ужин, — вместо ответа резюмировал он, давая понять, что разговор окончен.

Хотелось вновь возразить, но после эпизода в Стелсе мне совсем не хотелось нарываться на гнев Барретта, особенно в его спальне, поэтому я молча развернулась и вышла из гардеробной.

Направляясь из просторной парадной в столовую, я услышала шаги Барретта, но оборачиваться не стала. Почувствовав внезапное дуновение прохладного, почти осеннего воздуха, я машинально дернула головой и в открытую дверь увидела на подъездной площадке, где мог приземлиться вертолет, лимузин, поджидавший хозяина.

“И куда он направился на ночь глядя в лимузине?” — нахмурилась я, но не желая более думать об этом, отогнала уже нахлынувшие картинки с дымчатой пантерой и ускорила шаг.

Я ковыряла вилкой телятину в ореховом соусе и понимала, что вид этого чертового Роллс-Ройса и спешащего к нему Барретта, одетого с иголочки, испортил мой аппетит окончательно.

Почувствовав в очередной раз голодный спазм в животе, я все же заставила себя съесть пару кусочков мяса, надо отдать должное кулинарному мастерству Лата — сочного и ароматного, чтобы прекратить предательскую слабость.

Часы уже показывали начало второго, но Барретт в резиденции так и не появлялся.

Я ворочалась в постели, пытаясь уснуть, но

ловила себя на мысли, что прислушиваюсь к каждому шороху в ватной тишине дома.

Ругая себя за эту бессонницу, я вновь закрывала глаза и заставляла себя поспать, но в очередной раз замечая, что неосознанно прислушиваюсь к звукам, тут же отчитывала себя — и так снова и снова, опять и опять по бесконечному кругу.

Внезапно я услышала совсем тихий приглушенный ход лифта, шаги по просторному холлу, и мраморная крепость вновь погрузилась в тишину.

“Вернулся”, - пронеслось в моем сознании и, прежде чем понять, нравится мне это или нет, я отключилась, погружаясь в глубокий крепкий сон.

Утром, как обычно, меня разбудил стук в дверь — это был Лат с оповещением, что наступило время завтрака. “По Лату можно часы сверять”, - сонно потирая глаза, отметила я и поплелась в ванную комнату приводить себя и свои мысли в порядок, отмечая, что я хорошо выспалась, несмотря на то, что легла поздней ночью.

Стоя под теплыми струями воды, я прислушивалась к атмосфере дома, и была уверена, что Барретт уже уехал на работу.

Ровно в двенадцать резиденцию навестил доктор Митчелл.

Мне он нравился — было в нем что-то наряду с его мягкой доброй улыбкой, уверенное и жесткое, что было присуще профессии хирурга.

— Ну что юная леди, как вы себя чувствуете? — улыбаясь спросил он, зайдя в мою комнату.

— Отлично я себя чувствую, — тут же ответила я, — и в осмотре нет никакой необходимости. Я совершенно здорова.

Но доктор Митчелл лишь улыбнулся и, достав тонометр из медицинской сумки, начал осмотр.

Оставшись довольным моим состояние здоровья, он еще некоторое время поговорил с Латом внизу и так же быстро покинул резиденцию, как и появился.

Обедая в полном одиночестве за огромным, отполированным до зеркального блеска столом, я чувствовала себя здесь лилипутом в Бробдингнеге. Здесь мне все казалось каким-то слишком дорогим, слишком пафосным и официозным — подобная обстановка скорее подходила для каталогов элитной мебели, но никак не для проживания.

Размышляя, чем себя занять в этой огромной мраморно-стеклянной крепости с просторными залами, длинными холлами и массивными закрытыми дверями, куда я не торопилась заходить, я решила, что самым полезным времяпровождением будет учёба. Но как только я встала из-за стола, на пороге столовой появился Лат и тихо спросил:

— Вы уже поели?

— Да, Лат, спасибо, бефстроганов удался на славу, — поблагодарила я шеф-повара, а он, поклонившись в знак благодарности, удивил меня следующей фразой:

— Мне нужно показать вам наш спортзал и бассейн.

— Спортзал и бассейн? — эхом повторила я.

В первый день моего пребывания в этом доме я исследовала все три этажа и такую малость, как бассейн, я бы заметила. Лифт вел только в гараж, а открытого бассейна из окон видно не было.

— Пойдемте, я вам покажу, — кивнул парень и направился в сторону вестибюля и далее к той самой отъезжающей стене у лифта.