Девочка. Книга третья
Шрифт:
— Знаю.
— Я для этого ничего не делала.
Секундное молчание и его ответ:
— Ты их не осуждала, но и не лебезила.
— Я всегда стараюсь принимать людей такими, какие они есть.
— Совершенный алгоритм, — усмехнулся он и отвернулся к окну.
Резиденция "Альбион" на самом берегу Темзы, как и сказал банкир, была совершенно футуристической — с ее изогнутыми пластичными формами, серо-серебристым металлом, отливающим блеском в вечерней подстветке и стеклянным фасадом, она скорее напоминала прозрачный космический корабль.
Выйдя из машины, я на секунду остановилась и подняла
— Это здание тебе подходит, — склонила я голову набок, будто примеряя образ Макса к энергетике этого места.
— Пошли, — взял он мою руку и открыл передо мной темную стеклянную дверь в "космический корабль".
— Добрый вечер, мистер Рокуэлл, — эхом отозвался голос консьержа в огромном мраморно-стеклянном лобби.
— Здравствуй, Квентин, — улыбнулся Макс, я тоже следом поздоровалась и, заходя в лифт, отметила любопытный взгляд консьержа.
Апартаменты Макса ничем не отличались по стилю и энергетике от самой резиденции "Альбион".
Огромное пространство было поделено на два уровня — нижний был отдан под зал, где можно было играть в футбол, а верхний, сделанный в виде балкона со стеклянными ограждениями, был отдан под спальни, как я поняла.
Здесь все было пропитано энергетикой Макса. И запах — его запах, тонкий, свежий, с щепоткой бодрящего цитруса и успокаивающей мяты.
Как только мы зашли в зал, ко мне ринулся Дэнни, и я, как обычно, села на колени, и обняла его, пока он пытался облизать мое лицо.
— Да, мой хороший, я тоже по тебе очень соскучилась, — гладила я по ухоженной шерсти Немца, а он гортанно гавкнул, умчался куда-то вглубь, а уже через минуту нес мне в зубах свою любимую резиновую игрушку.
— Кто с ним гуляет? — посмотрела я на Макса снизу вверх.
— Иногда мои друзья. Иногда специальный персонал.
— Ему нравится Лондон?
— Да, очень, — улыбнулся Макс и протянул мне руку, чтобы помочь встать.
Я прошла к центру зала и, сделав медленный оборот вокруг своей оси, остановилась. Ощутив поток воздуха в этом огромном пространстве я тихо произнесла:
— Очень атмосферно, — и, пройдясь ладонью по белой мягкой мебели в строгом интерьере, добавила: — Лаконично, но выразительно.
— Мне хватает, — услышала я его ответ и перевела взгляд на прозрачную стену, которая открывала совершенно невероятный вид на Темзу и город в вечерних огнях.
— Днем наверное, здесь много света и солнца, — улыбнулась я, но Макс ничего не ответил, и я обернулась в его сторону.
Он стоял чуть поодаль, облокотившись о колонну и, засунув руки в карманы, и внимательно рассматривал меня.
— Что? — тихо спросила я.
— Ничего, — не отводя взгляда от меня, ответил он.
— Почему ты так на меня смотришь?
— Тебе тоже подходит это место, — спокойно произнес он.
— Я еще ничего не решила, — ответила я.
— Знаю, но это не отрицает того факта, что тебе подходит это место, — повторил он и, оторвавшись от стены, уверенной походкой направился на меня. Его взгляд был спокойным, как и всегда, но я чувствовала, что в его энергетике что-то изменилось. Я не могла понять что именно, отчего машинально сделала шаг назад, упершись в стекло.
Он вплотную приблизился ко мне и медленно
— На балконе вид лучше, — тихо произнес он и, обогнув рукой мою талию, открыл стеклянную панель.
В комнату ворвался свежий ветер, растрепав мои волосы, и я развернулась в сторону Темзы.
Шагнув на балкон, я сделала глубокий вдох, чтобы успокоить сердце, а Макс подошел сзади и, обхватив перила, взял меня в тесное кольцо.
Я чувствовала силу его объятий, они были не такими, как у меня дома. Когда Макс обнимал меня в первый раз, он приручал меня к своей энергетике, но сейчас я чувствовала мужской напор, я ощущала, что Макс в эту минуту открывал мне себя, как мужчину. Я вновь не сопротивлялась и, закрыв глаза, прислушалась к своим ощущениям. Но в этот раз Макс не дал мне опомниться. Он действовал решительно — неожиданно развернул меня и, обхватив пальцами мои скулы, прильнул к моим губам, он целовал меня настойчиво и уверенно, цепко и нагло, без права на отступление. И его поцелуй стал для меня откровением. Это был Рисунок. Но совсем не тот, к которому привыкли мои губы. В этой картине не было резких жестких мазков экспрессионизма с элементами абстракции, здесь чувствовалась рука математика, талантливого и искусного. Его губы и язык рисовали искусный фрактал с космической энергетикой — выверенный красивый рисунок, он переливался и создавал космические движущиеся узоры, перетекая из одного образа в другой. Настойчивость его губ завораживала, от этого рисунка кружилась голова, в него погружалось сознание, и сердце выбивало такой же ритм. В этой энергетике хотелось раствориться. Я почувствовала, как его рука сильнее сжала мою талию, будто спрашивая, и я ответила на поцелуй. Макс отреагировал мгновенно — он крепко сжал меня в кольце объятий и, оторвав меня от пола, усилил краски и объем своего фрактального рисунка. У меня перехватило дыхание, и я обвила руками его шею.
Чувствуя его пальцы в своих волосах, я неожиданно поняла, что когда-то это уже ощущала. Будто он уже прикасался ко мне. Но как это случилось? И когда? Может быть, на тренировке?
Я пошевелилась, давая понять, что хочу прекратить, и он, отстранившись, посмотрел на меня, проверяя мое состояние. Я изучала его голубые глаза в обрамлении густых темных ресниц, пытаясь вспомнить, а он провёл пальцами по моей щеке, и мое сознание пронзила мысль — память яркой вспышкой озарила давно забытую картинку.
— Это ты был тогда у меня… когда я болела на базе… и была без сознания… — я не отводила глаз от его лица.
— Да, — честно признался он, продолжая поглаживать мои волосы.
— Зачем?
— Сложно ответить, — произнес он, а мою грудь будто сдавило камнем.
Темные вязкие, будто сель, воспоминания о периоде на базе надавили на меня тяжелым прессом, в висках застучало болью, мышцы сжало неприятной судорогой, и я нахмурилась. Я не любила вспоминать тот период, когда была на грани, когда обвиняла себя в всем случившемся. И сейчас я больше не желала впускать этот негатив в мое теперешнее состояние, я больше не желала оглядываться назад и опять страдать. Макс цепко рассматривал мое лицо и, наконец, тихо поинтересовался: