Девочки-лунатики
Шрифт:
— Спасибо, вы нам не подходите. Всего доброго.
Миша, казалось, совсем не расстроился, спрыгнул со сцены, подошел к Черскому и стал что-то возбужденно говорить в микрофон. Вид у Егора был несколько очумелый, но он быстро взял себя в руки, растекаясь в холодноватой улыбке. Лариса хмыкнула за спиной.
— Я сразу поняла, что этот твой Миша — придурок.
Наташа открыла рот, чтобы достойно ответить, но тут вызвали очередного участника, и она обратилась в слух. Лариса, навалившись на плечо, сопела в ухо. Ожидание было почти невыносимым.
— Наталья Толокушина, — позвала администратор. Наташа застыла, но Лариса мощным тычком в спину вытолкнула ее вперед. На подгибающихся ногах, Наташа подошла к микрофону, надела ремень гитары на шею и на мгновение зажмурилась от яркого света прожекторов. Проморгавшись, она отвела глаза в сторону, натолкнулась на взгляд Егора, и тот вежливо кивнул.
— Здравствуйте, — прогремел от столика жюри мощный рык Алмазова. — Представьтесь.
— Наталья Толокушина. Екатеринбург, — пропищала Наталья, злясь, что искаженный микрофоном ее голос звучит, как у взбесившейся летучей мыши.
— Что вы нам исполните?
— Песню, — ответила Наталья, а Алмазов отчетливо хохотнул.
— Какая неожиданность. Про что песня-то, милая?
От этого издевательского тона Наталья мгновенно разозлилась и пришла в себя. Благоразумное желание спеть какой-нибудь популярный хит улетучилось. Она стиснула гриф гитары и дерзко заявила:
— Я спою вам песню, которую сочинила сама.
— Ну, давайте, — вальяжно согласился Алмазов. Откашлявшись, Наташа ударила пальцами по струнам и запела.
Запланирую смерть в воскресенье,
Мне удача моя и везенье,
Лет тринадцать уже не писали,
Что ж, видать, долго жить приказали…
Ей казалось, что голос взмывает вверх к небесам, звеня и вибрируя. Раньше ей никогда не приходилось петь в настоящий профессиональный микрофон, и оттого за спиной словно выросли крылья. Зажмурившись от счастья, она продолжила.
Запланирую смерть в воскресенье,
В январе, и на свой День Рожденья,
Я подарок оставлю огромный
В виде атомно-фибренной бомбы…
Когда Наташа открыла глаза, то увидела, что жюри смотрит на нее, словно породистые коты на своего дворового собрата: снисходительно, презрительно и безжалостно.
— Ну, спасибо вам, Наталья, за песню, — равнодушно сказал Алмазов. — Но мы с коллегами посовещались и решили: вы не подходите.
Четверть
— Почему?
— Видите ли, вы не вписываетесь в наш проект. Мы бесконечно уважаем вас за ваше… хм… творчество, но… Голос у вас слабый, песни неформатные, публика их не поймет, выглядите вы тоже ниже среднего… Словом, Наталья, до нашего шоу вы просто не доросли.
— Это вы не доросли до моих песен, — гневно сказала Наташа, сжав кулаки. Алмазов фыркнул, а она, зло прищурив глаза, добавила:
— Придурки! Вы еще обо мне услышите! Вы все, все еще пожалеете!
Вот теперь ее услышали. На миг воцарилась полная тишина, потом Алмазов рассмеялся в голос. За кулисами тоже послышалось сдерживаемое хихиканье. Черский внизу сцены опустил свой микрофон и скалился во весь рот.
В этот момент она ненавидела всех. А сбоку на Наташу стремительно, словно акула, двигался охранник. Не сводя глаз с усмехающегося Алмазова, Наташа зло топнула ногой, сняла гитару и сделала шаг вперед, к жюри, отделенному от нее рядами мягких кресел и светом софитов.
— Девушка, стойте!
Она не стала дожидаться и, развернувшись, изо всех сил врезала подоспевшему охраннику гитарой. Он успел увернуться, но она все-таки зацепила его по плечу и довольно сильно.
Гитара сказала «бздынь!» Охранник ойкнул и, выкрутив Наташе руку, вырвал гитару, швырнув ее на пол. Гитара снова бздынькнула, на сей раз жалобно и прощально. Наталья прямо таки ощутила, как лопнули струны. Взвизгнув, она вцепилась охраннику пальцами в щеку. Он взвыл, швырнул ее на пол, придавив коленом, что она задохнулась, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Ушибленные ребра заныли от боли. Подавив сопротивление, охранник потащил ее к кулисам, и только тогда она очнулась.
Наташа отчаянно вырывалась, но силы явно были не равны. Руки крепко держали за спиной. Все, что она могла, только лягаться, не всегда попадая мягкими подошвами кед по ногам злобных церберов. К охраннику подоспела помощь и визжащую девушку мгновенно подтащили к дверям и выпихнули наружу. Отлетев от дверей, Наташа взвыла от боли, тюкнувшись коленом об асфальт. Из рассеченной кожи тут же стала сочиться кровь. Она отползла на поребрик и заплакала под взглядами любопытствующих конкурсантов, для которых шоу закончилось так же, как и для нее, разве что без крови.
Идти не было сил, да и сумка осталась в кулисе. Надо ждать, пока Лариса догадается вынести, если, конечно, вспомнит. И гитара, Господи Боже, гитара, почти новая, любимая, привезенная с собой, разбитая грубыми мужскими ботинками, конечно, навсегда пропала.
Подумав о гитаре, она заплакала еще сильнее. На Наташу смотрели и никто не спешил на помощь. В грязной майке, разбитыми коленями, она вдруг моментально деградировала до уровня бомжихи, и на фоне благополучной, разодетой молодежи это казалось особенно заметным.