Девочки мадам Клео
Шрифт:
У нее было миловидное лицо, как у большинства пышных молодых женщин, широко поставленные ясные голубые глаза и полные губки купидона. Цвет волос всеми, кто видел Федалию, описывался по-разному, ибо зависел исключительно от ее настроения. Она считала, что обладает прекрасной шелковистой кожей и была уверена, что у нее сногсшибательное тело.
Федалия постоянно терзала свою внешность, не желая останавливаться на каком-то одном стиле. Уже более десяти лет она не оставляла без внимания ни одного дармового косметического средства и всякой новомодной бижутерии, которыми ее заваливали рекламные агенты и дилеры, мечтающие
Федалия родилась с чувством голода, оставшимся при ней даже после того, как лорд Мосби в порыве ликования и в знак благодарности за поистине впечатляющее оживление его прежде убыточного дела повысил ей жалованье, не поскупись довести его до суммы, исчисляемой шестизначной цифрой.
Прошлое ее, в сущности, было настолько безнадежно унылым, что воспоминания о нем, весьма красочные сами по себе, оживляли любую беседу. Она прибегала к ним, когда требовалось «завести» публику на какой-нибудь вечеринке с коктейлем, часто шокируя тех, кому хотелось бы, чтобы прошлое преуспевающего человека не выглядело столь непривлекательно.
Мать Федалии, пятнадцатилетняя бродяжка, воровала продукты, чтобы прокормить свою маленькую дочь. В супермаркете «Сент-Пол» она была поймана с поличным и «спасена» управляющим. В результате мать вышла за него замуж. Затем последовали другие «спасители» и другие замужества. К тому времени, когда Федалии исполнилось четырнадцать, она потеряла счет своим «отчимам». Упаковав в узелок все то малое, что у нее было, она сбежала, гонимая страстным желанием поскорее уехать куда глаза глядят.
С того дня она стала зависеть только от автостопа. После двух лет скитаний по разным дорогам она прикатила, как выбившийся из сил колобок, на улицы нью-йоркского Вест-Сайда, знаменитого своим убожеством. В начале семидесятых полиция именовала этот район «Пятачком Миннесоты», потому что фланирующие по мостовой проститутки в большинстве своем были, подобно Федалии, светлыми голубоглазыми подростками-беглянками со Среднего Запада.
На панели можно было сделать деньги, достать наркотики, водились там и сутенеры, обрабатывавшие каждую вновь прибывшую девушку. Оборванная и голодная – кожа да кости, – она в первый же вечер стояла в вонючей подворотне на Восьмой авеню, сжавшись в комок. Подняла глаза и увидела улыбающуюся ей женщину, одетую в джинсы и кожаный пиджак.
– Тебе бутерброд с тунцом или с арахисовым маслом? – спросила женщина, показав на свой парусиновый рюкзак.
Федалия собралась было сказать что-нибудь грубое, но не успела.
– Я сестра Джо, монахиня, не пугайся, – улыбнувшись и положив ей руку на плечо, сказала женщина, напомнив Федалии, что не перевелись еще люди с чистыми зубами. – Ты, наверное, замерзла. Если пойдешь со мной, сможешь принять горячий душ и поесть супа. Ну как?
Федалия оглядела свою драную одежду. Она не помнила, когда в последний раз переодевалась, не то что мылась. Горячие слезы, давно, как ей думалось, выплаканные, выступили у нее на глазах, потом медленно покатились по щекам.
– Почему ты плачешь? – тихо спросила сестра Джо.
– Потому что смеяться больно, –
Миссия Вознесения Богородицы занимала пять выбеленных, спартанского вида этажей кирпичного здания на Сорок Шестой улице рядом с рекой. Здесь Федалия нашла горячую пищу, чистые простыни и каморку, в которой хранились целые горы старых журналов «Роллинг Стоун».
Участие монахинь, неподражаемое чувство юмора и природный ум помогли ей быстро, по особой программе, пройти курс средней школы и поступить в Фордхэмский университет семнадцатилетней.
После его окончания она, следуя тому, что считала своей судьбой, отправилась наниматься на работу в «Роллинг Стоун». И была принята благодаря своим энциклопедическим сведениям о журнале с момента его появления на свет.
Спустя десять лет, поработав не только в «Роллинг Стоун», она стала главным редактором нового журнала, издаваемого «Мосби Медиа», и никогда за все это время не теряла веру в то, что Гонзо-Иисус любит ее и что все люди заслуживают и получают возможность начать все сначала.
Однажды утром в октябре 1988 года Федалия подняла глаза и увидела свою секретаршу, умопомрачительную негритянку Вики, стоящую в дверях ее кабинета.
– Мусор принесли, – пропела она, держа за уголок большой двухслойный пакет и зажав пальчиками нос. – Сейчас будете смотреть?
«Мусор», о котором доложила Вики, раз в неделю приносил курьер от литагента по имени Венди Клэруайн. Агентство Клэруайн представляло сенсационные материалы, написанные знаменитостями при помощи литзаписчиков, зачастую остававшихся в тени. Венди Клэруайн – женщина сорока двух лет, незамужняя, миниатюрная и почти красивая, с гривой волос и вагоном решительности. За двадцать лет работы в издательском деле она вбила в головы тех, кто оплачивает труд пишущей братии, мысль, что если они обойдут вниманием то дерьмо, которое она им предлагает, то не получат и конфетки. Такова подоплека рассылки «мусорных пакетов», набитых никчемными статейками, которые классифицировались в ее списке многозначительной буквой «Г».
Федалия тяжело вздохнула, когда Вики выложила содержимое пакета на стол-бумеранг.
– Посмотри на это дерьмо, – сказала Федалия, подцепив бумажную стопку карандашным ластиком, будто она действительно не хотела притрагиваться к ней.
– Хотя бы краем глаза взглянула, – бросила через плечо Вики, направляясь в свой кабинет. – Клэруйан на этой неделе выставляет на аукцион мемуары парикмахера Имельды Маркос. Все равно с ней придется разговаривать.
Федалия состроила гримасу. Она хотела было отодвинуть в сторону беспорядочную горку, как вдруг что-то, лежавшее на самом верху, привлекло ее внимание. Она подхватила сколотые скрепкой листы и прочла начало статьи под названием «Девушка с бездонными глазами».
Федалия была больше заинтригована описанием дорогостоящих проституток планеты, нежели тем, как влиятельные дельцы собираются вместе, чтобы предаться разгулу вдали от сторонних глаз.
Она дочитала статью. Потом вернулась к первой странице, чтобы посмотреть фамилию автора.
– Вики! – позвала она. – Как фамилия того репортера, который буйствовал на приеме для журналистов в Белом доме?
Вики уперлась шпильками в ковер, оттолкнулась от пола и выехала на своем кресле в дверной проем.