Девственники
Шрифт:
— Мой отец мертв.
Он пытался убедить себя, что не слышал этого, но слышало его сердце — и сейчас оно замерло в его груди.
— О Господи, — прошептал он, — О Боже, Джейми. — Теперь он стоял на коленях, с силой прижимая голову Джейми к своему плечу, стараясь не прикасаться к израненной спине друга. Его мысли путались, но одно было очевидно: Брайан Фрейзер не умер своей смертью. Будь оно так, Джейми был бы в Лаллиброхе. А не здесь и не в таком состоянии.
— Кто? — хрипло спросил он, слегка ослабив хватку. — Кто убил его?
Молчание. Потом
— Я, — сказал он и заплакал, сотрясаясь в беззвучных, раздирающих душу рыданиях.
Потребовалось порядочно времени, чтобы вытянуть из Джейми детали — и неудивительно, подумал Иэн. Он тоже не захотел бы говорить о таких вещах или помнить о них. Английские драгуны, явившиеся в Лаллиброх грабить и жечь, увели Джейми с собой, когда он попытался драться с ними. И вот что они сделали с ним потом, в форте Уильям.
— Сотня плетей? — переспросил он с недоверием и ужасом. — За то, что ты защищал свой дом?
— На первый раз только шестьдесят. — Джейми вытер нос рукавом. — За побег.
— На первый ра… Господи Боже, старина! Что… Как…
— Может, отпустишь мою руку, Иэн? У меня хватает синяков, мне не нужно новых.
Джейми издал короткий смешок, и Иэн поспешно отпустил его руку, но не дал себя отвлечь.
— Почему? — спросил он низким и гневным голосом. Джейми снова вытер нос, шмыгнув им пару раз, но его голос стал более твердым.
— Это была моя вина, — сказал он. — Это… Как я и сказал раньше. О моем…
Ему пришлось остановиться, сглотнуть слюну, но он продолжал рассказ торопливо, словно стараясь выбросить из себя слова раньше, чем они вольются в сердце.
— Я пререкался с командиром. Гарнизона то есть. И он… но это не важно. То, что я сказал, дало ему повод пороть меня снова, и тут папа… Приехал папа. В форт Уильям, попытаться меня освободить, но он не смог, и он был там, когда они… делали это.
Иэн слышал, что голос Джейми пресекается, и понял, что тот снова плачет, пытаясь сдерживать слезы. Он положил ладонь на колено паренька и сдавил его, не сильно, просто для того, чтобы Джейми знал, что он здесь, что он слушает.
Джейми сделал очень глубокий вдох и закончил рассказ:
— Это было… тяжело. Я не кричал, не подал и виду, что мне страшно, я даже мог держаться на ногах. Но после половины ударов я упал на столб и просто висел на веревках, понимаешь, а кровь… текла по ногам. Они даже подумали, что я умер — и папа, наверное, подумал так же. Мне рассказали, что он прямо в тот момент поднес руку к виску, издал слабый звук, и потом… потом он упал. Говорят, апоплексический удар.
— Святая Мария, Матерь Божья, смилуйся над нами, — сказал Иэн. — Он… умер прямо там?
— Я не знаю, был ли он мертв, когда его подняли, или еще немного жил после того. — Голос Джейми был глух и безутешен. — Я ничего об этом не знал. Никто ничего не рассказывал мне до тех пор, пока дядя Дугал не забрал меня. — Он кашлянул и снова провел рукавом по лицу. — Иэн… Может, отпустишь мое колено?
— Нет, — мягко сказал Иэн,
Джейми проснулся с пересохшим горлом, отупевший, с глазами, опухшими от комариных укусов. Вдобавок шел дождь, мелкая морось, падавшая между листьев над его головой. Но, несмотря на все это, он чувствовал себя лучше, чем за все последние две недели, хотя не сразу вспомнил почему — и где находится.
— Держи! — Кусок обгоревшего хлеба, натертого чесноком, кто-то сунул ему прямо под нос. Он сел и схватил его.
Иэн. Вид друга был для него одним якорем. Еда в желудке — другим. Он медленно жевал хлеб, оглядываясь вокруг. Мужчины просыпались, спотыкаясь, отходили в сторону, чтобы помочиться, издавали бурчащие звуки, почесывая головы и зевая.
— Где мы? — спросил Джейми.
Иэн косо посмотрел на него.
— Как, черт дери, ты нашел нас, если не знал, где мы?
— Меня привез Мурта, — пробормотал Джейми. Когда воспоминания вернулись, хлеб у него во рту превратился в клейстер. Джейми предпочел бы не помнить. — Он нашел отряд и ушел, сказал, что будет лучше, если я появлюсь один.
На самом деле его крестный сказал: «Теперь молодой Мюррей позаботится о тебе. Поговори с ним. И смотри — не возвращайся в Шотландию. Не возвращайся — ты меня слушаешь?»
Он слушал. Что не значило, что он слышал.
— А, понятно. А я-то гадал, как ты смог зайти так далеко. — Иэн бросил озабоченный взгляд на дальний край лагеря, где пару дюжих коней подвели к покрытой холстом повозке. — Ты сможешь идти, как думаешь?
— Конечно. Я в порядке, — сердито ответил Джейми, и Иэн снова косо посмотрел на него, еще больше прищурив глаза.
— Ну да, — сказал он недоверчивым тоном. — Ладно. Мы примерно в двадцати милях от Бордо, куда и направляемся. Доставляем эту повозку тамошнему ростовщику-еврею.
— Так в ней полно денег? — Джейми заинтересованно посмотрел на тяжелую повозку.
— Нет, — сказал Иэн. — Там внутри небольшой сундучок, очень тяжелый, может быть, и с золотом, несколько сумок, в которых что-то позвякивает, может быть, и серебро. Но в основном это ковры.
— Ковры? — Джейми удивленно воззрился на друга. — Что за ковры?
Иэн пожал плечами:
— Не знаю. Хуанито говорит, что это турецкие ковры, очень дорогие, но я не уверен, что он знает. Хотя он тоже еврей, — добавил Иэн задумчиво. — А евреи, они… — Он сделал неопределенный жест ладонью с растопыренными пальцами. — Хотя во Франции их уже не преследуют и не превращают в изгоев, а капитан говорит, что их даже не арестовывают, если они сидят тихо.
— И продолжают ссужать деньгами правительство, — цинично добавил Джейми.
Иэн с удивлением посмотрел на него, а Джейми напустил на себя вид умника, вроде как: я учился в парижском университете и знаю больше, чем ты, — будучи уверенным, что Иэн не отвесит ему затрещину после того, как видел его раны.