Девушка без Бонда
Шрифт:
– Тебя надо спасать, это я понял. Добрый секс с молодым и оч-чень страстным мужчиной, конечно, подойдет?
Кейв – он всегда одинаковый, любой разговор на постель сворачивает. Однако в Танины планы совсем не входило вступать с начальником в близкие отношения. Не работай они вместе, еще можно было подумать. Но служебный роман – путь для дурочек. А умные любовь и офис разделяют, разносят в разные углы своей жизни.
Татьяна улыбнулась в ответ:
– Я тебя обожаю, Кейв. Но давай для начала куда-нибудь пойдем. А куда – решай сам.
– Тогда к Марио, – мгновенно отреагировал бесшабашный американец.
И, презрев гудки и двойную
Татьяна решила, что они едут в ресторан или клуб, однако «Марио» оказался косметическим салоном, затерянным в старых московских двориках. Местечко более чем колоритное: работали здесь сплошь мужчины, причем весьма симпатичные, а парковка оказалась уставлена недешевыми иномарками. Кейв отправился на массаж, Татьяне тоже нашлось занятие. На маникюр к незнакомому мастеру она пойти не рискнула, а вот на обертывание («абсолютно новый состав, только что привезли с Мертвого моря!») согласилась. Тем более что мастером оказался юный, с огромными голубыми глазищами, миляга. Явное, конечно, сексуальное меньшинство, но работают такие хорошо и на твою грудь с прочими прелестями не пялятся, что тоже немаловажно. А уж когда подумаешь, что за тобой, скорее всего, наблюдают… и о каждом твоем шаге докладывают Ансару, поневоле порадуешься. Мелковато, конечно, но все равно пусть шейх знает: она вовсе не несчастная, одинокая русская, которая от одного намека на прошлые отношения начнет растекаться и плавиться. У нее своя, насыщенная и интересная жизнь. И очень недешевая к тому же.
Тем более что после косметического салона Кейв повез ее в «Ралли ХХ» – самый модный на сегодняшний день в столице клуб. Сплошное пижонство, конечно, – пускают только по рекомендации, коктейли от ста евро за порцию, и перед стоянкой строгая табличка: «Ferrari parking only» [10] . Зато полно симпатичных мужчин, и, так как Кейвин ей не муж, не друг, запросто можно и пофлиртовать направо-налево, и во всяких дурацких конкурсах, например на самый эротичный танец, поучаствовать.
10
Парковка только для «Феррари» (англ.).
…Таня веселилась (точнее, притворялась, что веселится), а сама нет-нет да поглядывала по сторонам. Где ты, посланник (посланница) Ансара? Прошел (прошла) за мной сюда, в клуб, или наблюдаешь снаружи? А может (это уже после третьего коктейля подумалось), и нет никакого Ансара и никакой яхты «Пилар»? И записка, что ей вручили в кафе, – всего лишь чья-то глупая шутка? А что, давний приятель Димка Полуянов (однажды она ему с большими купюрами рассказала в общих чертах про свою эпопею) запросто мог ее разыграть.
…Однако прошлое все равно настигло. Настигло довольно банально – в дамской комнате, куда Таня отправилась сполоснуть разгоряченное танцами, пылающее лицо. Это был ее фирменный способ: когда косметика после долгого дня все равно поплыла, просто смыть ее под струей холодной воды. Сразу и румянец проявится – что немаловажно, естественный, и глаза засияют.
Туалет в «Ралли ХХ» оказался, под стать клубу, роскошный, весь в мраморе и такой просторный, что в кабинку хоть на машине въезжай – не на «мерсе», конечно, но на «мини» запросто. И кресла зачем-то здесь стояли – то ли для желающих в столь странном месте подремать, а скорее, чтобы
Вот в одном из кресел Таню и поджидала средних лет, вся в черном, особа. Настолько безликая, что Садовникова ее сначала за обслугу приняла. Не уборщица, конечно, но какой-нибудь «туалетный администратор». Готовая по просьбе клиентки мгновенно сорваться – за коктейлем ли, за влажной салфеткой, а то и за пресловутым косячком или колесами.
Таня давно привыкла не обращать на персонал внимания. Сидит тетка – и пусть сидит, работа у нее такая.
Садовникова долго и тщательно умывалась, пригладила волосы, подкрасила губы, полюбовалась на свое отражение, подтянула колготки, поправила сбившийся лифчик… А когда уже собралась уходить, вдруг услышала:
– Это вам.
И в ее руку лег конверт из плотной бумаги.
А дама в черном устремилась прочь. Таня бросилась было за ней, но в туалет как раз впорхнула парочка пьяноватых особ, заслонила от нее женщину… Да и догони она ее – расспрашивать все равно будет бесполезно. Раз сама не стала ни о чем говорить – значит, не велено. Таня за время, пока общалась с Ансаром, успела усвоить: его персонал вышколен настолько, что сотрудникам какого-нибудь «Ралли ХХ» и не снилось. Без позволения хозяина какая погода на улице не скажут.
Оставалось только вернуться в кабинку, запереть за собой дверь и вскрыть конверт. И обнаружить в нем билет на самолет – разумеется, первого класса. Пункт назначения: Каир. Время вылета: завтра утром. И – никакой даже записки.
Таня задумчиво вернула билет обратно в конвертик. Взглянула на часы: половина второго. Что ж, очень удобно, что она проводит эту ночь в компании начальника. Заодно можно будет с работы отпроситься.
Было у Тани огромное искушение просто улететь в Каир – и все. Мужа у нее нет, а спрашивать разрешения у родителей в ее годы смешно. Однако после некоторых раздумий она все же решила рассказать о своих планах отчиму. Не то чтобы отпрашиваться, конечно, а просто поставить Валерочку перед фактом. То есть приехать к нему, когда дорожная сумка будет уже в багажнике. За четыре часа до вылета – в семь утра.
Таня заранее приготовилась к миллиону упреков. А разве может быть иначе? Валерочка – зануда известный, сейчас как начнет: «Ты взрослый человек, Танюшка, и сама должна понимать, что за человек Ансар и насколько неразумно к нему ехать…»
Убеждать будет, безусловно, очень аргументированно и корректно. С маминой экспрессивной реакцией, конечно, не сравнить (хотя той Татьяна вообще ни о чем говорить не собиралась), но в том, что отчим ее решения не одобрит, была уверена.
Однако когда это в жизни бывало, чтобы происходило все, как ожидаешь?
…Ей даже подводить разговор к важному не пришлось. Отчим, едва увидел ее сияющее лицо, сразу заявил:
– О-о, Танюшка! Похоже, ты с хорошими новостями!
И пошутил:
– Никак замуж собралась?
Прежде Валерочка всегда остерегался говорить с ней о личной жизни. Мама – та уже просто извела, а он ее ухажерами не интересовался – то ли из-за свойственного всем мужчинам равнодушия, то ли потому, что человек деликатный. Понимал, что падчерице матримониальная тема неприятна (хотя она в желании выйти замуж никогда не признавалась, наоборот, при каждом удобном случае заявляла, что семейная жизнь – не про нее).