Девушка для Данте
Шрифт:
Я замолкаю, потому что, честно говоря, просто слишком больно шевелить губами.
Данте в ужасе смотрит на меня, пытаясь решить, запуталась ли я или действительно знаю, о чём говорю. Он снова берёт в руки свой мобильник, но я не слышу, что он говорит, потому что мир опять погружается в темноту.
Нет. Он определённо становится чёрным.
Абсолютно чёрным.
Глава 24
Мир сияет.
Очень сильно сияет.
Святая-Корова-как-он-сияет.
Мои глаза щурятся,
Я чувствую вокруг себя мягкое постельное бельё и понимаю, что нахожусь в своей кровати. Не уверена, как я сюда попала, потому что последнее, что я помню, я лежала на траве на обочине дороги. И Данте был рядом со мной.
— Риз?
И он рядом со мной прямо сейчас.
Я открываю глаза, и вот он передо мной.
Взволнованный. Обеспокоенный. Прекрасный.
Он держит меня за руку. За одну из рук. Потому что другая моя рука в гипсе.
В гипсе?
— Данте, — шепчу я. Такое чувство, будто я сто лет не разговаривала, и я ощущаю странный привкус во рту, поэтому всё, что может оттуда вырваться, это шёпот. — Я не понимаю. Что случилось? Я ничего не помню. Кроме того, что упала с Титана.
Данте морщится, словно воспоминания причиняют ему боль.
— Ты права, — уверяет меня он. — Ты сломала своё запястье. И у тебя лёгкое сотрясение мозга.
— Серьёзно?
Я удивлена этому. Я никогда в жизни ничего не ломала. Ни тогда, когда упала с чердака сарая в восемь лет, ни тогда, когда я выпала из кузова фермерского грузовика моего дедушки в двенадцать лет. И даже ни тогда, когда мы гоняли по грунтовой дороге тридцать миль в час (Прим. пер.: около 50 км/ч). Я скатилась в канаву, но ничего не сломала.
И вот мой первый перелом я получаю, упав с лошади?
Я такая неудачница.
Данте опускает голову на кровать и бормочет что-то, что я не могу разобрать.
— Что?
Он поднимает на меня взгляд, и его голубые глаза такие грустные, так полны раскаяния (Прим. пер.: игра слов — «blue» переводится и как «синий», «голубой», и как «грустный», «печальный»). Так полны вины.
— Мне так жаль, Риз.
— Почему ты это говоришь? Я та, кто упал с лошади. Не ты. Полагаю, ты больше не захочешь брать у меня уроки верховой езды, не так ли? — улыбаюсь я, но Данте не видит ничего смешного.
— Это не твоя вина. Ты не помнишь? Прежде, чем потерять сознание, ты сказала мне, что Нейт виноват в том, что случилось с тобой. Мой друг Нейт. Он сделал это нарочно.
— Что? — я смотрю на него в замешательстве, но стоит мне произнести это, как воспоминания начинают возвращаться ко мне. Фрагментами. И затем я вижу перед глазами ужасную улыбку Нейта, когда он своей машиной таранит моего коня. — О, Боже мой. Он сделал это. Но почему?
Данте качает головой.
— Я не знаю. Но я это выясню. Это не смешно. Если он думал, что это шутка, то она совершенно не смешная. И, какое совпадение, я нигде не могу найти Нейта и его нового друга Винсента.
Он начинает вставать, но я тяну его за руку.
— Не оставляй меня.
Данте замирает, глядя на меня с озабоченным выражением лица.
— Тебе больно?
Я качаю головой.
— Нет. Должно быть, мне дали сильные обезболивающие. Я просто не хочу, чтобы ты уходил. Пожалуйста.
Он тут же опускается рядом со мной, не задавая вопросов и не жалуясь.
— Ты был здесь всё это время? — спрашиваю я. Предполагаю, что так. И он кивает.
— Ты хоть немного поспал? — вновь задаю вопрос я, потому что мне кажется, что ответ «нет».
Он молчит.
— Данте, — вздыхаю я. — Тебе нужно немного поспать. Не беспокойся о конфликте с Нейтом прямо сейчас. Просто иди и вздремни. В своей кровати, а не на этом стуле.
Он смотрит на меня с сомнением.
— Но ты же хочешь, чтобы я остался.
— Это правда. Но, думаю, я всё равно собираюсь снова заснуть. Поэтому тебе тоже нужно отдохнуть.
Данте изучает меня ещё мгновение, затем кивает.
— Хорошо. Доктор, который приходил и зафиксировал твоё запястье, сказал, что ты должна лежать в постели по крайней мере ещё сутки. Поэтому, я бы хотел, чтобы ты оставалась в своей кровати весь день, хорошо? Сегодня вечером я должен пойти на ужин для Регаты с моим отцом, но я вернусь. И я надеюсь найти тебя в этой постели. Я ясно выражаюсь, юная леди?
Он приподнимает свою золотую бровь, и я улыбаюсь.
— Поняла.
— И, может быть, ты захочешь поговорить со своими родителями. Я звонил им, и они очень волнуются.
Я вздыхаю. И он улыбается.
— Что? Они же твои родители. Я должен был им сообщить о произошедшем.
Я снова вздыхаю.
— Я совсем забыла про Регату, — говорю ему я. Я помню, что Элена упоминала что-то об этом несколько недель назад, но я не знаю, что это такое. Я говорю ему об этом, и он объясняет.
— Это крупная ежегодная гонка на лодках. Мы проводим её уже пару сотен лет. Это серьёзное мероприятие. Отец хочет, чтобы я присутствовал там вместе с ним на «Даниэлле». Мы не участвуем в гонке, но он должен быть там, чтобы наблюдать за ней. Я должен появиться там. А сегодня вечером будет ужин перед Регатой. Это традиция.
Я киваю.
— Хотела бы я пойти.
Он уже качает головой.
— Ты не можешь. Ты должна оставаться в постели.
— Да, сэр.
— Я мог бы привыкнуть к этому, — ухмыляясь, говорит он. — Хотите продолжать называть меня «сэр»?
Я закатываю глаза.
— Вот это моя девочка, — говорит он. — Знаю, что сейчас ты чувствуешь себя лучше.
Я улыбаюсь, и он возвращает мне улыбку, а затем уходит.
Но я счастлива. Просто потому, что он назвал меня своей девочкой.
Я — девушка Данте.
Эта мысль наполняет моё тело таким теплом и счастьем, что я проваливаюсь в сон. Конечно, этому могли поспособствовать обезболивающие. Но в любом случае я чувствую тепло и счастье, и то, что я девушка Данте, только усиливаю его. И с этими мыслями я засыпаю.