Девушка для Привратника Смерти
Шрифт:
— Уже не хочу, — ответила она, давая понять, что разговор окончен. — Теперь все это не имеет смысла.
До конца сеанса они молчали. Потом Эльза отошла от кресла к маленькой раковине и, отмывая руки от мази, бросила через плечо:
— Посидите полчаса. Если сейчас выйдете на улицу, то вас продует.
И вот что теперь делать? Оставить пациента и уйти в другую комнату, занявшись своими делами? Или остаться с ним, завести какой-нибудь светский разговор? Давно уже Эльза не была в такой нелепой растерянности. Обычно она сама бегала по пациентам — те, кто приходил к ней домой, предусмотрительно
— Побудете со мной? — спросил Привратник Смерти, и в его зеленых глазах появилось настолько трогательное выражение, что Эльза мысленно махнула рукой и ответила:
— Да, конечно. Только уберу тут все.
Банка с мазью отправилась на полочку, полотенце — в корзинку для белья. Завтра служанка отнесет в стирку. Закрывая дверцу шкафа, Эльза с сожалением подумала, что вещи слишком быстро закончились, и теперь ей придется обернуться к Привратнику Смерти и заговорить с ним.
— Вы чем-то планировали заняться вечером? — поинтересовался Габриэль, когда она обернулась. Эльза неопределенно пожала плечами, надеясь, что это просто вопрос, а не предложение и не намек.
— Собиралась прогуляться, — ответила она. Габриэль улыбнулся и предложил:
— Буду рад, если вы составите мне компанию, Эльза. Я хотел заглянуть на выставку в музей Винкхема.
Эльза удивленно ахнула. Привратник Смерти, палач, предлагает ей прогулку? Почти свидание? В следующий миг она вспомнила, что в последний раз была на свидании два года назад, и это кончилось не тем, о чем захочешь подумать в свободную минутку.
Но она — и с джентльменом королевских кровей?
— Это невозможно, — твердо ответила Эльза. Габриэль вопросительно поднял бровь, и в зелени его глаз впервые за все время их знакомства появилось что-то очень человечное и очень горькое.
— Но почему? — спросил он.
— Потому что я не ровня джентльмену вашего уровня, — объяснила Эльза. — Вы племянник его величества. Я — полунищая сирота.
Голос дрогнул, но Эльза успела договорить. Габриэль покосился в окно, туда, где по соседней крыше топал по своим делам толстенный рыжий кот, и спросил:
— Причина только в этом?
— Разумеется, — ответила Эльза. Не говорить же о том, что она боится его чуть ли не до икоты. Не рассказывать же о том, что про него говорят, будто он открывает свежие могилы и спит с покойницами… Эльза, конечно, подозревала, что это может быть неправдой — и понимала, что Привратнику Смерти так положено. Он зачарован гибелью и разложением и служит только им.
— Видите ли, мое особое положение, — произнес Габриэль каким-то бесцветным тоном, — дает мне определенные преимущества. Например, плевать на сословное неравенство.
— Потому что смерть уравнивает всех? — спросила Эльза. Губы Привратника снова дрогнули в улыбке.
— Да, вы правильно поняли. Это мои братья думают о том, что можно, а что нет. Я думаю о том, чего хочу. Вот и все.
«И вы не убьете меня вечером?» — подумала она и поинтересовалась:
— Почему же вы приглашаете именно меня?
Габриэль вдруг пожал плечами и признался:
— Не знаю. Захотелось.
Вот, значит, как.
— Вам придется подождать еще, — ответила Эльза. —
Габриэль прекрасно понимал, почему она не отказала. Боялась, что он поднимется с кресла и, допустим, ударит ее ножом. А пока будет умирать, Привратник Смерти всесторонне надругается над телом.
Уж лучше сходить на прогулку. Перетерпеть.
Выходное платье Эльзы, конечно, уступало нарядам придворных дам. Белое, строгое, с жемчужными пуговицами и камеей под воротничком, оно делало девушку похожей на гувернантку или учительницу. Братец Арканжело наверняка сказал бы, что с такими не гуляют, таких кладут в постель, а потом дают серебряную полукруну и пинка.
— Что-то не так? — спросила Эльза. Должно быть, во взгляде Габриэля появилось что-то, что заставило ее вздрогнуть.
— Вы очень красивы, Эльза, — честно ответил Габриэль. Девушка улыбнулась и вдруг стала совсем юной и какой-то целомудренной, что ли. Ее словно озарил широкий луч солнца.
— Спасибо, — сказала она, и улыбка погасла.
Когда они сели в экипаж, то Габриэль с некоторым злорадством подумал о том, что если сестрица Августа узнает, что он катал в нем свою костоправшу, то взбеленится и поднимет ор выше Керенийских гор. Эльза устроилась на сиденье и вдруг промолвила:
— Скоро я уеду отсюда…
Либо у нее нет подружек и приятельниц, с которыми обычно делятся важными новостями, либо Эльзе на самом деле захотелось рассказать именно ему.
— Куда же? — спросил Габриэль.
— В другой район, — уклончиво ответила Эльза, словно сразу же пожалела о том, что вообще заговорила на эту тему. — Поприличнее.
Экипаж выехал на набережную. Сейчас, вечером, здесь было полно народу, и Габриэль прикрыл глаза: он не любил толпу, и толпа отвечала ему взаимностью. Сейчас ему подумалось, что Эльза была права, когда отказывалась идти на прогулку. Ему-то наплевать на общественные условности, а вот девушка на такую роскошь рассчитывать не может.
Про нее будут говорить, что она любовница Привратника Смерти, хотя это и не так.
— Здесь красиво, — вдруг заметила Эльза и чуть ли не смущенно призналась: — Люблю это место.
Габриэль подумал, что она права. После генеральной реконструкции столица действительно стала очень нарядной и изящной. Мосты, переброшенные через реку, казались кокетливыми браслетами на спокойной руке. А вот вода была темной, вздыбливалась сердитыми волнами — пусть еще тепло, но осень уже не за горами. Пойдут бесконечные дожди, смоют золото с деревьев, и мир, облаченный в грязное рубище, станет ждать зиму.
— Мне тоже нравится, — успел ответить Габриэль, и все изменилось.
Река содрогнулась всем телом, запечатанным в гранит канала, и набережную накрыло низким гулом. Лошадь дернулась и нервно всхрапнула, кто-то из гуляющих закричал и захлебнулся криком.
— Что это? — выдохнула Эльза. Она сама не заметила, что схватила Габриэля за руку. — О Господи, что это…
Столб воды с грохотом ударил в небо и с ревом рухнул вниз — Габриэль невольно обрадовался, что они не успели выехать дальше, к мостам. Он обхватил Эльзу, прижал к себе и, закрыв собой от того, что сейчас клубилось над набережной, прошептал: