Девушка и смерть
Шрифт:
Я переобувалась после урока, когда ко мне подошла Луселия.
— Анжела, ты не брала заколку?
— Какую?
— Которую ты дала мне недавно.
— Нет, а что?
— Она пропала, и я нигде не могу её найти!
— Может, она у тебя дома лежит?
— Искала я дома, нет её там!
— Ну, тогда не знаю, — я развела руками.
Луселия отошла и, что-то ворча себе под нос, принялась перетряхивать свой ящик. Подошла Бьянка и предложила пойти погулять вместе с ней и ещё несколькими девочками, но я отказалась, решив как следует отдохнуть
Премьера! Первая за всё время моей работы в театре. Ради такого случая я даже изменила своей привычке являться в последний момент и пришла одной из первых. Конечно, если подумать, спектакль как спектакль, но у меня в жизни было слишком мало праздников, чтобы упускать даже самый пустяковый из них. Хотя и ответственность большая — от того, как мы все сегодня станцуем, зависит, быть или не быть всему балету. Но если всё пройдёт удачно, нас ждёт угощение и поздравления, пусть не от публики, которая, конечно, не снизойдёт до танцовщиц кордебалета, но от дирекции и наших балетмейстеров.
Войдя в непривычно пустую комнату, я бросила на стул сумку, поздоровалась с теми, кто пришёл ещё раньше меня (таковых оказалось всего двое) и подошла к ряду манекенов с нашими костюмами. Сегодня можно было не торопиться, поэтому я лишь посмотрела, нет ли на моих платьях пятен или иных дефектов. Конечно, костюмеры всё тщательно проверяют, но я немного волновалась и хотела убедиться во всем сама. Длинное платье для бала, пачки Снежинки и Цветка были в полном порядке. Я вернулась к столу, глянула в зеркало, опустила глаза и увидела лежащую на столешнице заколку.
Я взяла её в руки. Заколка была та самая, подаренная мной Луселии, а потом ею потерянная. Странно, я ведь только что подходила к столу и была готова поклясться, что на нём ничего не было. Я оглянулась на вполголоса беседующих товарок. Да нет, не похоже, чтобы кто-то из них положил её, когда я отворачивалась. Значит, я сама была невнимательна. Наверно, кто-то из уборщиков нашёл вещицу и, зная, что она принадлежала мне, оставил у меня на столе. И что теперь делать? Снова отдать Луселии? Но мне так не хотелось с ней расставаться, а Луселия уже, наверное, смирилась с пропажей… Слаб человек — я ещё раз оглянулась на девушек и спрятала заколку поглубже в свой ящик.
Спектакль прошёл хорошо. Публика осталась довольна и поаплодировала даже нам, особенно после танца Цветов. Дотанцовывая финальный вальс и склоняясь в общем поклоне, я уже не сомневалась, что всё удалось и праздник нам обеспечен. Занавес пополз вниз, девушки стайкой направились за кулисы, освобождая сцену для выхода исполнителей главных партий, которых будут вызывать персонально. Я пошла вместе со всеми, но сразу за кулисами отстала. Сейчас у нас в гримёрной будет толкотня и давка, которых я терпеть не могла. Лучше немного подождать и прийти, когда там будет чуть посвободнее.
— Эй! — раздался окрик за моей спиной. — Это ты — Анжела Баррозо?
Обернувшись,
— Да, это я.
— Тогда держи, — и помощник вручил мне букет. — Это тебе!
Я взяла пучок обернутых белой кружевной бумагой цветов, пребывая в состоянии полнейшей растерянности. Мне никогда не дарили букетов, и я совершенно не представляла, кому это могло понадобиться.
— От кого это?
— Не знаю, — помощник пожал плечами. — От кого-то из зрителей.
Он подмигнул мне и вразвалочку затопал прочь. Я проводила его взглядом. Идти с этим букетом в гримёрную не хотелось, ведь он наверняка вызовет шквал вопросов, на которые я не знаю, как отвечать. Но стоять на месте было глупо, тем более что вокруг уже собирались поклонники, готовившиеся лично выразить своё восхищение солистам.
И всё же этот подарок мне польстил. Хоть моя неуверенность в себе и заставила заподозрить в нём розыгрыш, но, подумав, я решила, что такие цветы, редкие и дорогие, особенно среди зимы, в насмешку дарить не станут. Нет, кто-то таким образом высказал восхищение, одобрение или просто дружеские чувства. Вот только почему он не подошёл ко мне сам?
Праздник прошёл прекрасно, я постаралась забыть обо всех огорчениях и держаться подальше от Паолы и иже с ней. Она на меня тоже не обращала внимания, что меня вполне устраивало. Мы поели, выпили, посмеялись, поболтали, даже потанцевали немного, несмотря на усталость, и разошлись. Большинству из нас назавтра, как обычно, предстоял ранний подъём.
— Плавнее, плавнее, сеньориты, следите за носком. Лукреция, будьте внимательней! Теперь манеж [круговое движение по сцене рядом последовательных прыжков или шагов]! Легко и плавно! Бежим, бежим! Так! Теперь выстраиваемся! Лукреция, вы забыли, где ваше место? Да что это с вами сегодня такое?
По-моему, несчастная Лукреция просто-напросто мучилась от похмелья, ибо вчера выпила явно больше, чем нужно. Но говорить такое балетмейстеру было себе дороже, поэтому девушка, скорчив мученическую гримасу, встала там, где было указано.
Рояль заиграл следующую часть танца, я повторила привычные движения вместе со всеми. Стоя в заднем ряду, можно особо не стараться, и я поначалу не старалась, но, вспомнив своё решение танцевать каждый раз, как солистка на публике, постаралась собраться и показать всё, на что была способна. На меня никто не смотрел, но это, как ни странно, лишь добавляло мне решительности. Когда мне приходилось танцевать на глазах у всех, я стеснялась, а вот будучи этакой невидимкой…
— Лукреция, почему вы опять не готовы к репетиции? Ведь не в первый раз!