Девушка из его прошлого
Шрифт:
– Она, должно быть, была горячей штучкой, потому что такие вещи никогда не срабатывают, если девушка просто средненькая.
Когда самолет Джона Кеннеди-младшего рухнул в Атлантику за несколько месяцев до того, как Лиз сдалась и вернулась в Нью-Йорк без меня, его фотография (вместе с фотографиями жены и невестки) несколько дней то и дело мелькала в телевизоре. Поскольку я не интересовался новостями о знаменитостях, то до тех пор не понимал, насколько Анника похожа на Кэролин Бессетт Кеннеди. У них было схожее строение лица, голубые глаза и такие светлые волосы, что они казались почти белыми. Обе обладали поразительной красотой, которая бросалась в глаза даже в толпе. Когда я столкнулся с Анникой
– Анника прекрасна.
– Значит, безумие тут побоку.
– Вот уж ничего такого я не говорил! – Мой ответ звучит резче, чем я рассчитывал, и мы оба пьем в неловком молчании.
Я бы солгал, если бы не признался – по крайней мере самому себе, – что внешность Анники сыграла свою роль в моем первоначальном увлечении ею и моей готовности на кое-что закрывать глаза. Когда Эрик указал на нее в тот день в помещении студенческого союза, я не мог поверить своей удаче, хотя и удивлялся, почему такая красивая девушка сидит одна. Было бы легко отмахнуться от нее так же, как делали остальные, найти кого-нибудь другого, с кем можно поиграть в следующий раз. Но я искал ее снова и снова, потому что чувствовал себя разбитым из-за неприятностей, в которые попал в Северо-Западном университете, и был переполнен горечью из-за обиды размером с гору Синай, которую лелеял внутри себя. Я был не слишком уверен в себе, а от проигранной партии стало только хуже. Меня передергивает от воспоминаний, и только сейчас, десять лет спустя, я понимаю, сколько сил я потратил впустую, сражаясь в несущественных битвах, в которых и сражаться-то не стоит. В то время Анника этого не знала, но она была именно тем, кто мне был нужен, чтобы я снова поверил в себя. И со временем я понял, что она намного больше, чем просто смазливая мордашка.
– Ты собираешься с ней встречаться? – спрашивает Нейт.
Всякий раз, когда я думаю об Аннике, мои мысли возвращаются к моменту нашего расставания и к тому же вопросу, повисшему в воздухе без ответа. Это как камешек в ботинке, неудобно, но терпимо.
Но этот камешек никуда не исчезает.
Я делаю еще глоток пива и пожимаю плечами.
– Еще не решил.
Вернувшись домой, я наливаю себе виски и бесцельно стою у окна, наблюдая, как садится солнце. Когда виски кончается, я снова прослушиваю сообщения Анники, потому что я официально пьян и скучаю по ее голосу. То, что я ей не перезвонил, кажется теперь ребячеством и мелочностью. Возможно, я просто жалею себя, потому что две последние женщины, которых я любил, решили, что больше не любят меня. К тому времени, когда Лиз подала на развод, я тоже больше ее не любил, но Анника – совсем другое дело.
Я тянусь к телефону, и когда у нее включается автоответчик, говорю:
– Это Джонатан. Я могу встретиться с тобой за кофе в воскресенье утром, в десять, если у тебя получится. Пока, увидимся.
Может быть, Анника позвонила потому, что наконец-то готова раз и навсегда вытащить камешек из моего ботинка. Кроме того, сколько бы я ни расстраивался из-за того, как закончились наши отношения, я хочу знать, что у нее все в порядке. Хотя по тому, как она держалась, я чувствовал, что у нее все хорошо, но мне нужно знать, по-прежнему ли она взваливает на себя всю тяжесть этого бремени.
Кроме того, я бы не сказал ей «нет», потому что никогда не мог этого сделать.
5. Джонатан
Чикаго
Август 2001
Когда я подхожу к кафе, Анника стоит на тротуаре, переминаясь с ноги на ногу. Увидев меня, она сразу же останавливается.
– Доброе утро, – говорю я.
– Доброе утро.
На ней летнее платье, но в отличие от той одежды, что она носила раньше, эта сидит по фигуре. Мой взгляд притягивают ее узкие плечи и впадины на шее и ключицах.
– Идем внутрь?
– Конечно.
Анника делает шаг к двери, но колеблется, увидев, что в маленьком кафе собралась огромная толпа. Место встречи выбрала она, но время-то выбрал я, и, возможно, Анника предпочла бы встретиться раньше или позже, чтобы избежать толкотни. Если мне не изменяет память, в этом конкретном заведении есть просторный внутренний дворик, так что, возможно, столпотворение не имеет значения. Инстинктивно я протягиваю руку к ее пояснице, чтобы направить Аннику, но в последнюю минуту отдергиваю. Я был одним из немногих людей, чьи прикосновения она готова выносить. В то время ей нравилось чувствовать на себе мои руки, мое тело становилось ее личной подушкой – или одеялом безопасности.
Но так было много лет назад.
Мы подходим к стойке и делаем заказ. В колледже Анника бы попросила сок, но сегодня мы оба заказываем кофе со льдом.
– Ты уже завтракала? – спрашиваю я, указывая на витрину с выпечкой.
– Нет. То есть я не знала, позавтракаешь ли ты, поэтому немного поела, но не столько, чтобы считать это полноценным завтраком. Сейчас я еще не голодна.
Когда слова слетают у нее с языка, она смотрит вниз на свои туфли, а затем куда-то мне за плечо, в сторону бариста. Куда угодно, только не на меня. Я не против. Особенности Анники я воспринимаю легко – это как надеть разношенные кроссовки. Мне стыдно признаться в этом даже самому себе, но благодаря ее нервозности я всегда чувствовал себя непринужденнее.
Я пытаюсь заплатить, но Анника не позволяет.
– Ничего, если мы посидим снаружи? – спрашивает она.
– Конечно.
Мы садимся за столик, затененный большим зонтом.
– Ты прекрасно выглядишь, Анника. Еще при той встрече надо было сказать.
Она слегка краснеет.
– Спасибо. И ты тоже.
Из-за зонтика сразу становится прохладнее, и румянец на щеках Анники исчезает. Когда я поднимаю свой стакан, чтобы взять в рот соломинку, она прослеживает движение моей левой руки, и мне требуется секунда, чтобы понять, что она проверяет, есть ли у меня обручальное кольцо.
– Как поживает твоя семья? – спрашиваю я.
Анника выглядит довольной, что я начал с чего-то настолько нейтрального.
– У них все хорошо. Отец ушел на пенсию, и они с мамой много путешествовали. Уилл все еще в Нью-Йорке. Я видела его несколько месяцев назад, когда летала к Дженис. Она живет в Хобокене с мужем и их шестимесячной дочерью.
– Значит, вы поддерживаете связь?
Дженис всегда была для Анники чем-то большим, чем просто соседка по комнате, так что меня не удивляет, что их дружба все еще крепка.
– Она моя самая близкая подруга, пусть даже мы не так часто видимся. – Анника делает глоток кофе. – Ты живешь где-то поблизости?
– На Уэст Рузвельт-роуд.
– А я на Саут-Уобаш.
Нас разделяет всего десять минут.
– Интересно, сколько раз мы были близки к тому, чтобы столкнуться друг с другом.
– Я тоже об этом думала, – говорит Анника.
– Мне и в голову не пришло, что ты стала бы жить в центре.
– До работы всего двадцать минут пешком, и, если погода плохая, можно взять машину в каршеринге. У меня есть водительские права, но нет машины. Она мне не слишком нужна, чтобы перемещаться по городу.