Девушка из Нагасаки
Шрифт:
Ян резко сократил расстояние, набросил цепь полицейскому на шею и чуть надавил.
– Отойди от меня! – взвизгнул тот. Трудно понять, что его больше возмутило – цепь или дивный аромат помойной кучи. К сопротивлению со стороны задержанных патрульный, похоже, не привык – свезло же наткнуться на новичка. Вон какой брезгливый, форма без единой потертости, мордашка без шрамов. На серьезные выезды его не пока не берут – дело имел только с трусливым сбродом.
– А если я сделаю вот так? – Ян демонстративно потерся о щеку патрульного волосами, выпачканными в злосчастной свекле. Тот судорожно сглотнул, борясь с тошнотой.
– Ключ от наручников, живо!
– Я тебя найду, – пропыхтел полицейский, – каторгой не отделаешься!
– Да
Ян освободил руки и дернул за цепь посильнее – патрульный как раз вспомнил, что у него где-то был пистолет. Издевательски добавил:
– А еще я бы посмотрел, как ты будешь рассказывать своему капитану, что тебе навалял мелкий, трусливый и жалкий заморыш с «фабрики опиума». По-моему, позорище для офицера полиции, ты как считаешь?
Патрульный заскрипел зубами – слова Яна попали точно в цель. И на провокации правильно реагировать его тоже не научили, вот ведь дурень.
– Я бы на твоем месте сообщил, что застрелил меня при попытке к бегству, – продолжал советовать Ян. – И лицо сохранишь, и отчет хороший напишешь.
С этими словами он аккуратно приложил полицейского по темечку его же дубинкой.
В общественную баню Яна могла загнать только крайняя нужда – примерно как сейчас. Показаться в таком виде перед плохоньким, но своим кланом было выше его сил. Не то, чтобы посмеют что-то вякнуть, как раз таки и слова не скажут, но уж больно Ян не любил оставлять в живых тех, кто застал его в минуты слабости. А этих оболдуев он уже как-то привык видеть живыми.
Вот и пришлось с кислой миной выбирать наиболее сносно выглядящее ведро, пригрозить ножом работнику, заикнувшемуся о том, чтобы оставить одежду в хлипком и ненадежном шкафчике рядом с входной дверью, и еще раз – чтобы не вздумал впускать в баню никого, пока Ян не закончит. Половина бусины закрепила результат, как пряник в дополнение к кнуту. На мгновенную сушку пришлось истратить еще половину. Ужасное транжирство, если подумать, но свой комфорт Ян ценил намного сильнее.
После мучительных гигиенических процедур, он шагал по Лондону, благоухая уже не помоями, а горячим паром напополам с подгоревшей тканью. Ян в который раз задавался вопросом, как вообще получилось, что в этом мире деньги и магия оказались неразрывно связаны и заключены в светящиеся бусины. Без эссенции невозможно было сотворить ни одно заклинание. Те жалкие крохи, которые перепадали ему от старика Чжэна на личные нужды, давали сил на простенькие бытовые чары да ускорение рефлексов, не более. Чтобы сотворить что-то действительно грандиозное требовалось больше. Гораздо больше. Иногда Яну доставалось «задание от главы» и увесистый кошель с бусинами. Это было настоящее наслаждение – вновь почувствовать себя могучим заклинателем. Но редко, слишком редко. Старик Чжэн был обыкновенным трусом, до дрожи в коленях боявшимся показывать другим кланам зубы. Впрочем, Ян не собирался совершать лишних действий и что-то менять – даже с таким ограниченными способностями большинству местных вояк он был не по зубам.
«С магией я был бы слишком хорош для тебя, да?» – мысленно спросил он у серого города.
«Все может быть», – в ответ прозвонил Лондон боем башенных часов.
Ян удивленно присвистнул – он редко подходил так близко к центру города. За высокими стенами дорогих особняков его никто не ждал, базарные площади неизменно проигрывали в ассортименте черным рынкам, а публичные казни Яну были абсолютно неинтересны.
Но сегодня ему посчастливилось наткнуться на что-то крайне любопытное: вокруг некогда приличного на вид, но запущенного и заброшенного трехэтажного дома плотным кольцом стояли полицейские. Вид у служителей закона был несколько растерянный, оружия никто не поднимал. Из окон оцепленного здания иногда высовывались люди в черных масках, оставляющих открытыми только глаза и для острастки палили кордону под ноги. Распихивая собравшихся зевак локтями, Ян прорвался к самому
– Я уже приказал подогнать карету! Немедленно отпустите заложницу! – надрывался один из капитанов.
– Я что-то ее не вижу, – резонно отвечали сверху. – И даже не пытайтесь тянуть время! Замечу готовящийся штурм – горло ей перережу!
Капитан сглотнул и промакнул взмокший лоб. Доставать его в такой момент было опасно для жизни, но Ян не устоял перед искушением:
– А я смотрю, наши бесстрашные защитники, краса и гордость Лондона, не могут разобраться с какой-то горсткой террористов…
– Уйди с глаз моих, не до тебя сейчас, – рассеянно отмахнулся полицейский, хотя в другое время непременно выписал бы штраф за оскорбление власти.
Ян оценивающе посмотрел на захваченный дом. Вон там переулок – и в кордоне точно брешь, если повезет, то через задний ход можно проникнуть внутрь… Яну мучительно хотелось сделать стражам порядка какую-нибудь гадость, желательно – публично. Например, посрамить их перед всеми зеваками – отомстить за утреннее унижение. Это же надо, попытались арестовать за убийство! причем за убийство, которого он не совершал, что обидно вдвойне.
Исполнить план оказалось даже проще, чем придумать. Пришлось, правда, пожертвовать бусиной, чтобы отвести глаза двум остолопам в форме в самом конце, но это ничего. Теперь достаточно просто шагать очень тихо – а уж это Ян умел отлично.
Первый террорист попался на изгибе облезлой лестницы. Он успел обернуться и открыть рот, но короткий и точный удар ножом оборвал зарождавшийся крик раньше, чем тот вырвался из горла. Ян подхватил убитого, мягко опустил на пол и продолжил путь по некогда роскошным комнатам. Похоже, дом заброшен уже давно: все, что можно открутить и украсть, открутили и украли. Даже паркет не поленились выломать – не иначе, чтобы растопить им камин и греться долгими зимними вечерами. Еще двое – прилипли к окнам и переругиваются с полицейскими, совершенно не глядя по сторонам. Пришлось ждать, пока они исчерпают запас оскорблений и пройдут вглубь комнаты – нельзя давать понять оцеплению, что внутри что-то изменилось. С ними Ян тоже расправился с равнодушием профессионала, не забыв, однако, полюбоваться на ровненькие разрезы от уха до ключиц. Не мешало бы и тому придурку посмотреть, что заколол мужика в переулке… да сколько можно уже думать про этого неумеху?! Не попробуй патрульный приписать сей подвиг самому Яну – давно бы плюнул и забыл. А тут гордость некстати разыгралась.
Еще один у двери на третий этаж – у этого вместо громоздкого ружья оказался приятный компактный пистолет. Отличная замена конфискованному. Настроение Яна сильно улучшилось, и он довольно беспечно распахнул дверь.
У дальней от окна стены сидела молодая девушка, облаченная лишь в ночной халат и домашние тапочки. Длинные волосы, светлые до белизны, не расчесанные после сна, неряшливо ниспадали ей на плечи.
Последний террорист – одетый во все черное человек неопределенного пола – резким движением приставил к горлу заложницы лезвие тонкого изящно изогнутого меча с длинной и прямой рукоятью. Он не произнес ни слова, но действия были более чем красноречивы.
Мечник нетерпеливо мотнул головой, приказывая бросить оружие. Ян сделал вид, что поддался, стал медленно опускать окровавленный нож, а потом бросил его в противника из неудобной, невозможной, заведомо проигрышной позиции, а потому тот ничего подобного не ожидал. Отскочил в сторону, а нож ударился о каменную стену. Заложница взвизгнула и закрыла голову руками.
Мечник медленно двинулся по кругу, держа оружие перед собой. Его походка, внимательный взгляд черных глаз… нет, это был не кто-то из так называемых бойцов, знающих три удара ногой и два – саблей. Он не сделал еще ни единого выпада, а Ян уже понял, что сражаться придется всерьез. Кажется, нашелся противник, достойный «огня и мрака». Меч возник в руке, и насмешливо звякнул, приветствуя врага. Вражеский клинок дерзким серебром сверкнул в ответ. Расширились от удивления глаза пленницы. Бесконечно долгую секунду они смотрели друг на друга, а потом одновременно атаковали. Сталь столкнулась со сталью.