Девушка из высшего общества
Шрифт:
Она смотрела, как его крепкие белые зубы впиваются в гамбургер, и пробовала уговорить себя, что все-таки это лучше, чем умирать медленной смертью пожилой девы в двадцать шесть лет!
Кэтрин почему-то представляла себе, что Рик обитает в холостяцкой квартирке, и была удивлена, что он живет вместе с матерью в домике в Кеннингтоне.
– Раз света в гараже нет, Джош уехал, – сказал он, когда они въехали во двор.
– А он что, тоже живет здесь? – спросила Кэтрин, с каждой минутой ощушая, что ее все сильнее охватывает паника. Что она скажет
– Нет, у Джоша тут неподалеку квартира, а мать с приятельницей укатила на две недели в Гастингс, – словно отвечая на ее невысказанный вопрос, сообщил Рик. – Так что весь дом в нашем распоряжении.
Он отпер дверь и вошел, а Кэтрин, подавив вздох облегчения, последовала за ним. Переступив порог, она сразу же оказалась в жилой комнате и, осмотревшись, с трудом совладала с лицом. Декор представлял собой яркий образчик дурного вкуса. Кричаще яркий синтетический палас в золотых тонах, обитый красным плюшем диван, аквариум, весьма запущенный на вид, с парой неонов…
Рик щелкнул выключателем, и зажглась люстра – аляповатая подделка под венецианское стекло. Кэтрин молча взглянула на Рика, а тот, ожидая ее комментариев, насупил брови. Внезапно Кэтрин захотелось подойти к нему, положить голову ему на грудь и сказать, что она все понимает. Она вспомнила, как он говорил, что превыше всего ценит качество, и подумала, что ему, наверное, невыносимо жить в подобном месте.
– Можно мне в ванную? – спросила она. Рик молча кивнул.
Кафель апельсинового цвета пестрел переводными картинками с изображением рыбок. На полке у зеркала дешевая косметика, на крючках – цветастые полотенца. Кэтрин сняла рваные чулки и отправила в мусорное ведро, а потом умылась холодной водой и промокнула лицо бумажным полотенцем.
Рик сидел на кухне. Он предложил ей банку кока-колы и пододвинул ногой пластиковые шлепанцы с ромашками.
– Не ходить же на каблуках… – буркнул он. – Это моей матери.
Кэтрин с удовольствием сняла белые лодочки на высоченной шпильке, а от кока-колы вежливо отказалась. Какое-то время Рик молча смотрел на нее, а потом встал и, взяв в ладонь прядь ее волос, сжал в кулаке. От его близости у Кэтрин закружилась голова, словно она стоит у края обрыва.
– Какие у тебя красивые волосы… – шепнул Рик. – Как осенняя листва. – И он провел пальцем по ее губам.
Кэтрин задышала чаще. Суля по выражению его глаз, он жаждал ее, и от этого сознания по телу разлилось пьянящее ощущение свободы и раскованности. С одной стороны, Кэтрин не терпелось осуществить свои фантазии, а с другой – она побаивалась. Это был последний шаг к свободе, и она еще не была к нему полностью готова.
Отстранившись от Рика, она вернулась в гостиную. Интересно, она любит Рика или это всего лишь зов плоти? Хотя, знает ли она, что такое любовь? Она любит отца – и причинила ему боль. Она делала вид, что любит Артура, и в результате лишь унизила его. А Рик? Может, она сошла с ума, поддавшись сексуальным фантазиям, разбуженным в ней этим дерзким парнем с янтарными
– Пойдем в гараж, – раздался за спиной голос Рика. – Посмотришь нашу мастерскую. Ведь теперь ты с нами. – Он повел ее в гараж, объясняя на ходу: – Помнишь, я говорил тебе, что у нас все получится? Так и вышло. За последнюю неделю я получил заказ на сорок инжекторов. Представляешь? Целых сорок штук! И это только начало.
Как истинной дочери Генри Эшби, Кэтрин было трудно вдохновиться столь скорбным количеством, но она постаралась придать голосу надлежащий энтузиазм:
– Я за тебя очень рада.
Пока Рик отпирал дверь, она обратила внимание на его руки. Это были руки рабочего человека. Ногти чистые, но пострижены неровно, на большом пальце – шрам…
Рик распахнул узкую дверь, вошел сам и жестом пригласил Кэтрин. Гараж был поделен на два отделения. В заднем стоял верстак, рабочий стол, шкаф с инструментами и продавленный диван с линялой обивкой в цветочек, а в переднем, обшитом светлыми пластиковыми панелями, – парикмахерское кресло, раковина и пара сушилок. А там, где положено быть гаражным воротам, была сооружена стенка, выложенная зеркальным кафелем.
– Мать работает парикмахером, – пояснил Рик. – У нее контракт с домом престарелых. К ней привозят старушек. – Он хмыкнул. – Иной раз эти ископаемые кокетки доводят Джоша до бешенства, приставая к нему с идиотскими вопросами. Как видишь, гараж у нас многоцелевой. «Мерсов» не держим, зато у матушки тут салон красоты, а у нас с Джошем – творческая лаборатория.
Рик обнял ее за талию и повел в мастерскую. Он все говорил и говорил, а Кэтрин, почувствовав тепло его руки, едва слышала, что он рассказывает. Между тем его рука поднялась выше и вот уже его ладонь легла ей на шею и принялась поглаживать.
Кэтрин замерла. Захотелось прильнуть спиной к его груди и тесно прижаться, раствориться в его теле. Она представила себе, как сливается с ним воедино и его энергия передается ей. И она набирается от него дерзости и невежества, решимости и нахальства – словом, всего того, чего ей недостает и что у него в избытке.
Он взялся за застежку лифчика и потянул на себя, но не сделал попытки расстегнуть.
– Боишься?
– С чего вдруг? – запинаясь, пробормотала она. – Не смеши меня.
Рик провел большим пальцем по вырезу лифчика и тихо произнес:
– Не боишься? А зря! Детка, ты и представить себе не можешь, что я собираюсь с тобой вытворять.
Кэтрин ощутила, как страх стремительно испаряется, уступая место жгучему желанию. Захотелось крикнуть «давай, чего же ты ждешь?», и она стиснула кулаки, стараясь не потерять над собой контроль. Да, она укатила со свадьбы на заднем сиденье мотоцикла и пусть на ней шлепанцы с пластиковыми ромашками, но она все та же Кэтрин Эшби. А настоящая леди не позволит себе крикнуть мужчине «давай, чего же ты ждешь?», даже если этот мужчина разжег в ней огонь.