Девушка изо льда
Шрифт:
— Как видишь, сегодня мы гуляем вдвоем. Никаких псов. Расслабься.
Охраны нет, но под его дизайнерским пиджаком — портупея. Бес вооружен. Мы долго гуляем по набережной.
Бес.
Я постоянно слежу за Льдинкой. Камера в комнате фиксирует каждый ее взгляд, движение. Похоже, в этот раз я полностью потерял контроль над собой, едва не сломав эту хрупкую девочку с удивительными серо — синими глазами и длинными светлыми волосами, словно присыпанными пеплом. Капельницы, уколы, кормление с ложечки и даже мочеприемник — она все принимала равнодушно, без эмоций. Несколько раз Льдинка видела меня днем, после этого в кабинет пришел терапевт.
— Денис Андреевич, в ближайшие
Я понял, поэтому приходил по ночам. Как вор, тихо открывал дверь в ее комнату и садился на стул возле постели. Несколько раз пытался прикоснуться, но она дергалась, словно от удара током, и сжималась в клубок, тихо постанывая во сне. «Меня нет» — заявила, глядя поверх моего плеча. Отстраненный и равнодушный голос. Раньше все было не так. Тогда я слышал надежду, гнев, мольбу и даже благодарность в редких коротких «спасибо». Теперь — пустота и холод.
— Женщина, которая меня родила, была самой красивой девушкой в городе, — не знаю почему, но сегодня захотелось оставить на этой набережной несколько камней своих воспоминаний. Не передать в ее тонкие руки с длинными изящными пальчиками, а просто проговорить. — Отец выкрал ее, сделал своей, а затем женил на себе. Она не хотела ребенка, ведь беременность портит фигуру, но отец настоял, что ему нужен наследник. Мать забеременела. У меня был брат, Льдинка. Данька. В два года ему поставили диагноз — порок сердца. Неизлечимый, неоперабельный. Отец потребовал от матери еще одного наследника. На всякий случай. Я — запасной вариант, Льдинка, — губы Беса скривились в усмешке. — Мать сопротивлялась, как могла, но отец добился своего. После первой беременности она сильно поправилась и не могла прийти в нормальную форму. Врачи сказали — гормоны вышли из — под контроля. Почти всю вторую беременность она провела в больнице. Данька умер за день до моего рождения. Врачи говорили, что во время родов эта женщина проклинала меня и отца за то, что с ней сделали. Послеродовая депрессия стала ее последней болезнью. Так я стал наследником дела Бессоновых. Няни, гувернантки. Элитная школа, одобренные отцом друзья. Я прошел все круги ада: нюхал, кололся, пил. Это — забавы для богатых, для избранных. Мне было четырнадцать, когда на летних каникулах отец поместил меня в специальный санаторий. На самом деле эта была клетка с решетками на окнах. Я был заперт на месяц. Адская ломка безо всякой помощи врачей и одиночество — для того, чтобы понять истинную ценность жизни. После этого я завязал, Льдинка.
Холодает. Я скинул пиджак и укрыл им плечи хрупкой красавицы, идущей рядом. Она не вздрогнула, не отстранилась, вообще никак не отреагировала. Это хороший знак. Пустоту всегда можно заполнить. И я непременно это сделаю.
Изольда.
Я слушала рассказ Беса, но ничто внутри не отзывалось. Словно по радио давали прогноз погоды какой — то далекой страны. Мне все равно, кто, как и когда сломал его. Безразлично. Это — не оправдание поступкам.
— Отец начал учить меня быть лидером. Забирать все, устраняя конкурентов, — Бес не отрываясь смотрел под ноги, словно текст был написан на маленьких плитках, которыми была выложена набережная. — В пятнадцать лет мне понравилась одна девушка. Я всем сказал, что она — моя. Однажды ей что — то подмешали в еду. После этого на мой телефон пришло видео, где двое парней трахали ее во все щели, а она улыбалась и глупо хихикала в камеру. Я разобрался с каждым из них, Льдинка. С того дня ни один из этих мудаков не может иметь детей. Отец сказал, что я — молодец. Только так можно завоевать авторитет. Этим миром правят не переговоры, а сила и страх.
Бес
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
Чего он ждет? Жалости? Сострадания? От меня? После всего того, что он сделал со мной?
— Отпусти меня.
— Кажется, мы уже обсуждали этот вопрос, Льдинка. Зачем ты опять к нему возвращаешься? — в его глазах опять оживает мрак, губы сжимаются. Он срывает с моих плеч свой пиджак и бросает его на сиденье. — Едем домой. И зови меня по имени. Поняла?
— Ненавижу этот дом…
— Ты поняла меня?!
Жесткая рука хватает меня за подбородок и выворачивает голову так, что хрустят шейные позвонки. Бес не может быть человеком, потому что он — бес.
— Поняла.
Глава седьмая
Изольда
— Зачем я тебе? Только не говори, что из — за долга. И уж точно не потому, что я хорошая любовница. Это ложь. Тогда зачем все это? — Бес молчит, его пальцы, лежащие на руле, белеют от напряжения. Я и не надеялась получить ответ. — Обещай мне одну вещь…
— Что ты хочешь, Льдинка? Наряды? Поздний ужин в роскошном ресторане? Украшения?
— Обещай, что выполнишь мою просьбу. Тебе это ничего не будет стоить. Поклянись.
Он хмыкает, задумчиво разглядывает меня, останавливая машину на красном сигнале светофора.
— Что ты задумала? Я не играю в такие игры, потому что мое слово — это закон. Если сказал — сделаю любой ценой.
— Поверь, цена окажется смехотворной.
— Говори, что хотела, — кажется, я сумела разбудить его интерес. Не хотела, все получилось само собой. — Я отвечу после того, как узнаю суть твоей просьбы.
— Однажды у тебя будет много свободного времени… Открой запись той ночи, когда я встретилась с Сергеем, и пересмотри ее от начала до конца.
— Херня все это, Льдинка. Ты заводишь меня… — Бес берет мою ладонь и прижимает к паху, где напряженный, готовый к работе член, бьется в плену одежды. — Чувствуешь? Удивительная, просто охуенная… Я хочу тебя постоянно, — его рука тянется к моему лицу, а я отстраняюсь. — В чем дело? Ты боишься, что я тебя ударю? Я никогда не бью женщин, Льдинка.
Где — то внутри меня раздается громкий истерический смех. Бес не бьет, а все то, что было — всего лишь нежная ласка. Нет, не боюсь. Уже — нет. Возвращаемся в красивую тюрьму. Железные ворота бесшумно уезжают вбок, пропуская кабриолет. Прогулка завершена.
С того момента, как я пришла в себя, Беса словно подменили. Теперь он нежный и заботливый, играет роль любящего мужчины. Когда возвращается из города, всякий раз вызывает меня к себе. Мы вместе смотрим фильмы, а однажды Бес читает мне вслух. Стендаль, «Красное и черное». Выбирает сюжеты, где Жюльен Сорель общается с Луизой де Реналь. Зачитывает диалоги, мастерски подбирая интонации. Необычно видеть его в роли чтеца. В постели Бес ласков. Так, как может быть ласков зверь.
— Ничего, потихонечку, — говорит он, лаская мою грудь, прислушиваясь к дрожанию тела. Его язык прокладывал влажную дорожку к пупку, спустился еще ниже. Пальцы танцуют в нежных складках, теребят клитор, пытаясь добиться выделения смазки. — Я отогрею тебя, Льдинка. Смотри, твое тело уже начинает реагировать на прикосновения, скоро начнет испытывать оргазм. Просто нужно время, и все получится.
— Сунь пальцы в розетку и твое тело тоже откликнется. Оргазм — это отзыв нервных окончаний на раздражение, сокращение мышц и ничего больше. Раньше я могла испытывать наслаждение и удовольствие. Но не с тобой. Меня больше нет. Не ищи.