Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes)
Шрифт:
Еще не слишком уверенно чувствующий себя в новой должности, новоиспеченный премьер-министр сдался. Он дал добро на незамедлительно занесенную в секретный архив директиву, согласно которой ответственность за безопасность Залаченко и получение от него нужных сведений возлагалась на «Секцию», а также пообещал, что информация о русском не выйдет за пределы его кабинета. Тем самым Фельдин расписался в своей осведомленности и в то же время лишился права этот вопрос обсуждать. Иными словами, ему предстояло просто забыть о Залаченко.
Правда, Фельдин настоял на том, чтобы еще один человек из его администрации – тщательно выбранный статс-секретарь – был проинформирован и смог выполнять роль контактного лица в делах, связанных с перебежчиком.
Начальник ГПУ/Без был удовлетворен. Дело Залаченко теперь обрело законный характер, а в данном случае это означало, что с начальника снималась всякая ответственность. Гульберг тоже остался доволен. Ему удалось создать некий карантин, означавший, что он полностью контролирует распространение информации. Дело Залаченко стало его и только его делом.
Вернувшись к себе в кабинет, Гульберг сел за письменный стол и составил от руки список людей, обладавших информацией о Залаченко. Список включал его самого, Гуннара Бьёрка, оперативного руководителя «Секции» Ханса фон Роттингера, его заместителя Фредрика Клинтона, секретаря «Секции» Элеанор Баденбринк, а также двух сотрудников, в задачу которых входило записывать и по ходу дела анализировать получаемые от Залаченко разведданные. Про себя он называл их «Внутренней группой».
За пределами «Секции» информацией обладали: начальник ГПУ/Без, его заместитель и начальник канцелярии.
К ним добавлялись премьер-министр и статс-секретарь. Всего двенадцать человек. Впервые тайна такого уровня была известна столь избранной группе.
Потом Гульберг помрачнел. В тайну был посвящен еще один человек, тринадцатый. В тот роковой день рядом с Бьёрком находился юрист Нильс Бьюрман, но включить Бьюрмана в состав «Секции» было невозможно – он не являлся настоящим сотрудником Службы безопасности, а попросту проходил практику в ГПУ/Без и не обладал требуемыми знаниями. Гульберг взвесил разные варианты и предпочел осторожно вывести Бьюрмана из этой истории. Он пригрозил молодому адвокату пожизненным заключением за государственную измену, если тот хоть словом обмолвится о Залаченко, прибег к подкупу в форме обещания в будущем снабжать его работой и, наконец, к лести, что прибавило Бьюрману ощущения собственной значимости. Гульберг проследил за тем, чтобы начинающий юрист получил место в пользующейся хорошей репутацией адвокатской фирме, а потом чтобы его буквально завалили работой. Проблема заключалась лишь в том, что Бьюрман оказался такой посредственностью, что просто не смог воспользоваться предоставленными ему возможностями. Через десять лет он ушел из адвокатской фирмы и открыл собственную практику, благодаря чему спустя какое-то время завел адвокатскую контору с единственной секретаршей на площади Уденплан.
В течение последующих лет Гульберг потихоньку постоянно присматривал за Бьюрманом и прекратил только в конце 80-х годов, когда Советский Союз начал разваливаться и дело Залаченко отошло на задний план.
Поначалу «Секция» надеялась при помощи Залаченко разобраться в деле Пальме – эта загадка постоянно занимала Гульберга. Соответственно, Пальме стал первой темой, которую Гульберг прощупывал во время долгого опроса перебежчика.
Однако надежды вскоре растаяли, поскольку Залаченко никогда в Швеции не работал и толком о ней ничего не знал. Зато ему доводилось слышать о некоем «Красном скакуне» – высокопоставленном шведском или, возможно, скандинавском политике, работавшем на КГБ.
Гульберг составил список лиц, связанных с Пальме. В него входили Карл Лидбум, Пьер Шори, Стен Андерссон, Марта Ульвскуг и еще несколько человек. К этому списку Гульберг будет потом раз за разом возвращаться до конца жизни, но так и не получит желанного ответа.
Внезапно Гульберг сделался одним из сильных мира сего. Его с уважением приветствовали в эксклюзивном клубе хорошо знавшие друг друга избранные бойцы, контакты между которыми осуществлялись
К оборотной стороне его профессии относилась полная невозможность рассказать о своих успехах, даже в мемуарах, которые опубликовали бы после смерти автора. И еще постоянное опасение, что враг заметит его поездки, начнет за ним следить и он невольно выведет русских на Залаченко.
В отношении конспирации и безопасности сам Залаченко был собственным злейшим врагом.
В первый год перебежчика поселили в квартире, принадлежавшей «Секции». Ни в каких регистрах или официальных документах он не значился, и в «Группе Залаченко» полагали, что планировать его будущее им придется еще не скоро. Только весной 1978 года он обрел паспорт на имя Карла Акселя Бодина и с трудом созданную легенду – прошлое, отраженное в шведских регистрах, фиктивное, но способное выдержать проверку.
Однако они опоздали. К этому времени Залаченко уже вовсю трахался с этой проклятой шлюхой Агнетой Софией Саландер, носившей прежде фамилию Шёландер, преспокойно представившись ей своим настоящим именем – Залаченко. Гульберг считал, что у бывшего шпиона что-то не в порядке с головой, даже подозревал, что тот чуть ли не стремится быть раскрытым. Ему, казалось, просто требовалась эстрада и внимание публики – как-то иначе объяснить его дьявольскую тупость было трудно.
Его жизнь заполняли шлюхи, глубокие запои, инциденты с применением насилия, драки с охранниками ресторанов и разными другими людьми. Залаченко попадал в шведскую полицию – трижды за пьянство и дважды за драки в ресторанах. И каждый раз «Секции» приходилось вмешиваться, вытаскивать его из неприятностей и следить за тем, чтобы бумаги уничтожались, а записи в журналах изменялись. Гульберг приставил к нему Гуннара Бьёрка, и тому приходилось почти круглосуточно пасти перебежчика. Давалось это с трудом, но выбора не оставалось.
А все могло бы идти так гладко. В начале 80-х годов Залаченко угомонился и стал приспосабливаться к жизни. Но шлюху Саландер он так и не бросил, и, хуже того, у них родились дочери-двойняшки, Камилла и Лисбет Саландер.
Лисбет Саландер.
Произнося ее имя, Гульберг испытывал неприятные чувства.
Еще когда девочкам было лет по девять или десять, по поводу Лисбет Саландер у Гульберга появились дурные предчувствия. Не требовалось быть психиатром, чтобы понять, что она ненормальная. Гуннар Бьёрк докладывал, что она проявляет в отношении Залаченко упрямство, жестокость и агрессию и, кроме того, похоже, абсолютно его не боится. Она редко что-нибудь говорила, но демонстрировала свое недовольство тысячей других способов. От нее следовало ждать проблем, но даже в самых смелых фантазиях Гульберг не мог представить себе, в какую гигантскую проблему она вырастет на самом деле. Он больше всего боялся, что ситуация в семействе Саландер приведет к какому-нибудь разбирательству социальных служб, где всплывет имя Залаченко. Он раз за разом умолял подопечного порвать с семьей и держаться от нее подальше. Тот обещал, но каждый раз нарушал обещание. Он заводил себе других шлюх, и в большом количестве, однако через несколько месяцев всегда вновь возвращался к Агнете Софии Саландер.
Проклятый Залаченко. Разве хороший шпион может позволять члену управлять своим поведением? Но Залаченко, казалось, был выше любых норм и правил или, по крайней мере, считал себя выше их. Если бы он хоть просто трахал эту шлюху, было бы все-таки другое дело, но Залаченко регулярно наносил своей подруге тяжкие телесные повреждения. Он, казалось, даже воспринимал это как веселый способ поиздеваться над своими опекунами из «Группы Залаченко» и избивал ее при каждой встрече только для того, чтобы их подразнить и доставить им неприятности.